Корона скифа (сборник)
Шрифт:
Теперь Потанин стоял в сторонке, скрестив на груди руки, и недовольно следил за стараниями американцев. Высокие и тощие янки в меховых кепи с ушными клапанами, в куртках на меху и в ярко желтых крагах светили в павильоне магнием и трещали аппаратами. То и дело слышалось:
— О,кей!
— Снимают фильм — «Дорога будущего», — пояснил Манасевичу профессор Вейнберг. Пришлось согласиться, после показа фильма в Штатах, возможно, какая-нибудь американская фирма профинансирует мои исследования, к сожалению, от российских министерств я не мог этого добиться. Все ссылаются на финансовые трудности в связи с этой проклятой войной. А это вот наш переводчик — граф Загорский.
— Очень рад! — изобразил улыбку Иван Федорович Манасевич-Мануйлов. Он безошибочно узнал в переводчике поляка. Эту нацию он интуитивно недолюбливал. Ибо считал, что поляки в изворотливости в некоторых делах превосходят евреев. Загорский смотрел на него доброжелательно и пристально.
Манасевич-Мануйлов прогуливался по павильону, делая вид, что ужасно заинтересован тем, как молниеносно в стеклянной трубе проносится модель поезда будущего. На самом деле его интересовало нечто другое. Он ждал.
Американцев было человек десять, они суетились с проводами, перетаскивали ящики с аппаратами, катали тележку, на которой в рупор покрикивал съемщик фильма. Один оглянулся на Мануйлова и вышел во двор, Иван Федорович последовал за ним.
Американец сунул руку в рот, вытащил вставную челюсть, сжал в руках, челюсть щелкнула, и у американца в руках оказалось удостоверение личности, отпечатанное на тончайшей бумаге, но украшенное самой настоящей печатью.
— Мой мандат вам не нужен? — спросил Иван Федорович Манасевич-Мануйлов по-английски американца, которого, судя по документу, звали Джоном Смитом.
— Почему не нужен? — сказал американец. — Очень даже нужен. — Вы же знаете, что при нынешней технике можно подделать внешность любого человека. Можно из волос и грима создать Манасевича-Мануйлова или президента Джорджа Вашингтона или, наконец, кайзера Вильгельма.
— Хорошо!
Манасевич нажал четырехугольный рубин на своем перстне и извлек из тайничка совсем уж малюсенькое удостоверение, но самое настоящее.
— Вот вам, дорогой мистер Смит, — мое удостоверение. Вы можете убедиться, что я самый настоящий Иван Федорович Манасевич-Мануйлов, друг святого старца Григория Новых, что сегодня в России многое значит. А вот Смитов в Англии и Америке больше, чем звезд на небе. Бьюсь о заклад, что на самом деле ваше имя совсем иное.
— Может, и так, но для вас это не имеет никакого значения, — отвечал Джон Смит, — из документа вы поняли, что я действительно представляю правительство Соединенных Штатов. Это главное.
— Хорошо! Мы встречаемся с вами в Томске, потому что Петербург теперь наводнен немецкими шпионами. Но у нас есть пословица: береженого Бог бережет. Вражеские агенты могут быть даже в Томске. Приезжайте сегодня вечером к Хотимским да заходите через двор сзади, через калиточку со стороны огорода, чтобы с улицы вас никто не видел. Это не обязательно, но желательно.
— Я понимаю, — отвечал американский агент.
Вечером, уединившись в роскошном кабинете хозяина дома, они продолжили беседу.
— Магнитные дороги Вейнберга — дело далекого будущего, — говорил, попыхивая сигарой, Иван Федорович Манасевич-Мануйлов. — Я вот был вчера в томском отделении Союза русского народа. Идет война, а наши русские юноши измусолили книги Жюль-Верна. Библиотеки не успевают их латать. Я поставил перед юнцами ясные цели.
Правительства могучих держав, тем более, не могут быть бесплодными мечтателями. Сегодня, когда немецкие подводные лодки ползают в Атлантике, мы с Америкой имеем общие интересы. Нужен консорциум. Межконтинентальная железная дорога, которая должна пройти через Берингов пролив и соединить четыре континента: Америку, Азию Европу и Африку. По сто пятьдесят километров в обе стороны от этой дороги должна быть отчуждена полоса в пользу консорциума. И он с лихвой оправдает расходы. В Сибири есть алмазы, нефть запасы леса, редкоземельные элементы. Я берусь убедить нашего государя заключить договор с банками Америки.
— Это очень, очень интересно! — сказал Смит.
— Мы предварительно считали! — кивнул Иван Федорович. — Переход через Берингов пролив — девяносто верст, глубина там не очень большая. Когда-то континенты были связаны между собой. Индейцы пришли в Америку из Сибири, именно по этому древнему пути пройдет наша дорога, это будет величайшие событие в жизни землян.
— Да! Это американский размах! — подтвердил Джон Смит. — А скажите, вы часто встречаетесь с Николаем Вторым?
— В любой момент, когда мне это требуется, для Манасевича двери дворца открыты.
— И вы действительно являетесь автором протоколов сионских мудрецов?
— Да, я написал их. Это было дьявольское наущение. Но потом я отрекся и стал православным, и достиг дружбы со святейшим человеком Державы, и с самим государем.
— Я горжусь нашим знакомством! — заявил Джон Смит, — очень жаль, что о нем нельзя никому рассказывать до поры.
— Да. Но Штаты должны дать мне письменное обязательство. В случае согласия русского правительства на консорциум американское правительство должно будет выплатить мне гонорар в сто тысяч долларов. Еще я мог бы переговорить с Владимиром Карловичем Дротом, заведующим, евразийской континентальной биодинамической станцией. Возможно, мне удастся убедить его переехать в Америку. Он утверждает, что может создать такое химическое оружие, что и Кайзеру не снилось. Я докладывал государю, но он говорит так: «Я не кузен Вилли, я не буду воевать запрещенными газами, я его одолею законными приемами борьбы…» И царь не дал этому ученому на его исследования ни копейки. В Америке велик интерес ко всему новому, я готов за определенные комиссионные переговорить с нашими учеными. О цене моих услуг договоримся потом.
— О,кей! — кратко ответил мистер Смит.
Во дворце мертвых
Профессор Михаил Федорович Попов, создатель кафедры судебной медицины, заказал томским архитекторам строительство здания по образцу Лейпцигского анатомического музея.
Здание в белой березовой роще, неподалеку от речки Медички и чуть в стороне от других университетских корпусов, вызывало у томичей жутковатое любопытство. Именно сюда привозили криминалисты трупы на экспертизу. Помимо мертвецкой в подвальной комнате разместился музей. Там под стеклом лежали отрытые на Воскресенской горе останки. Черепа пробиты, кости переломаны. Ученые изучили черепа, шлемы, кольчуги, копья, сабли, стрелы. Доказали: русские ратники, они обороняли крепость Томскую в семнадцатом веке. Не пощадили жизни своей, не отступили, не спрятались.
В подвале была еще небольшая часовня и был при ней орган. Так что можно было отпевать покойников любого вероисповедания. Сторожем при мертвецкой и одновременно дьяконом и органистом был Иоганн Иоганнович Штрассер. В давние годы он попал в Петербург, убил из ревности одного своего соотечественника, был осужден в каторгу. Отбыл срок, и местом поселения ему определили Томск. Он уже давно чувствовал себя коренным томичом. Иван Иванович, как теперь его называли, взял за обычай играть на органе всякий раз, когда лифт поднимал из мертвецкой в верхнюю прозекторскую залу какого-либо покойника.