Корона скифа (сборник)
Шрифт:
Зала эта сияла кафелем и была ярко освещена электричеством. У стен стояли кадки с фикусами, пальмами и розами из ботанического сада. В тот поздний вечер находились там создатель кафедры судебной медицины и Дворца мертвых, Михаил Федорович Попов, его помощник — приват-доцент Михаил Иванович Райский, санитар Николай Николаевич Бурденко. Был тут и профессор кафедры лечебной диагностики Михаил Георгиевич Курлов, учившийся во многих странах. Создатель общества по борьбе с чахоткой «Белая ромашка», он читал лекции о борьбе с чахоткой прямо на вокзалах и базарах и носил на груди белую шелковую ромашку. Присутствовал тут и граф Загорский, который живо интересовался всем неординарным и необычным, что имелось в старинном сибирском городе Томске.
— Коля! — обратился Попов к Николаю Николаевичу Бурденко, — спуститесь, пожалуйста, вниз и подготовьте пассажирку к путешествию.
Бурденко спустился в подвал и, завидев его, Иван Иванович, седой, с распущенными черно-седыми волосами, выпил рюмку перцовки и сел за портативный орган чикагской фирмы «Стори и Кларк».
Внизу Бурденко позвонил. Наверху Попов нажал кнопку электролифта, который тотчас пополз вверх. И сразу же раздались звуки органа.
— Ага! Наш Харон запел! — улыбнулся Попов. Возле ног ученого расползлись жалюзи, и из раскрывшегося прямоугольного отверстия поднялась мраморная столешница, на которой лежало обнаженное тело молодой женщины.
Мужчины все смотрели на него, пытаясь быть равнодушными, но никому из них это не удалось.
— Черт возьми! — прервал молчание Михаил Иванович Райский, — я никак не мог выделить из своих обычных расходов сумму, которая позволила бы мне посетить ресторан гостиницы «Европа» и послушать румынский женский оркестр. Я слышал легенды о красоте этой первой скрипки и мечтал ее видеть. И что же? Я ее вижу, и даже обнаженной. Но нет, не радость вызывает это у меня, а сожаление. Печаль, если хотите.
— Мы — медики и в данном случае должны смотреть на тело с медицинской точки зрения, — сказал Попов, — подайте мне, пожалуйста, скальпель! — Он обернулся к Загорскому, — граф, вам может быть неприятно будет это видеть.
— Чем больше видишь, тем больше знаешь, — ответил граф, — меня интересуют разные науки, не знаю почему, но мне всегда хотелось видеть все стороны жизни.
Ученый делал надрезы, отворачивал ткани тела, он ковырялся в теле мертвой женщины спокойно, словно огородник в своей грядке.
— Прежде всего, имел место половой акт, может, не один раз. Судя по ранке на ее шее, по обескровлению, умерщвлена путем укуса в шею и высасывания крови, после очередного сеанса любви. Такой смертельный поцелуй. Потеряла много крови. Пыталась сопротивляться, на запястье правой руки синева и ссадины. Вообще, имела хорошее здоровье, хорошие сердце и легкие, в порядке зубы, пищевод, желудок и печень, и мышцы упругие, могла бы долго жить…
Закончив осмотр, Михаил Федорович пошел к рукомойнику и сказал Райскому:
— Михаил Иванович, занесите все, что нужно, в протокол и зовите следователя.
Вошел следователь Хаймович, карие глаза и орлиный нос его выглядели зловещими, но заговорил он неожиданно тонким детским голоском:
— И что мы имеем с вашим заключением, господа эксперты? Тэк-с, почитаем. Ваше мнение совпало с моим полностью. Я уже пятнадцать лет следователь и впервые сталкиваюсь с вампиризмом. Как вы думаете, господа, откуда это берется, такая гадость?
— Я где-то читал, что это бывает врожденное. Впрочем, ученые люди, возможно, меня опровергнут, — сказал граф Загорский. — Вообще-то, было бы интересно посмотреть на человека-вампира. Надеюсь, что господин следователь нам такую возможность предоставит.
Попов пояснил:
— Природа этого явления учеными еще до конца не распознана. Есть предположения. Скажем, знаете, бывает волк-людоед. С чего начинается его людоедство? Он каким-то образом отбивается от стаи, от мест, где находил привычный для себя корм, оленей и прочее. И ему встречается беспомощный ребенок, которого он загрызает. Он узнает вкус человечины. И потом уже от него можно ждать новых нападений на людей. То же и с вампирами. Возможно, в детстве подружка попросила его высосать кровь из ранки на пальце. Высосал. Вкус крови понравился. И он уже не может его забыть. Но это только гипотеза.
Михаил Иванович, накройте, пожалуйста, тело.
— Нет! — возразил следователь Хаймович, — не накрывайте! Я сейчас приглашу сюда своего вампирчика, пусть полюбуется на свое художество!
— Дементьев! Введите арестованного! — крикнул Хаймович, приоткрыв дверь в коридор.
Дюжий конвоир ввел тощего, бледного юношу. Он взглянул на тело, вскричал:
— Бела! Бела!
— Смотри. Смотри, негодяй, что ты с ней сделал! — тряс его за плечо Хаймович. Юноша ничего не ответил, он вдруг рухнул на пол.
Райский наклонился, приподнял веко, сказал:
— Обморок, надо ему дать понюхать нашатырного спирта. Кто он такой? Кто он, загубивший артистку Белу Гелори, будучи хлипким и слабонервным?
— Он — младший приказчик из магазина Второва Николай Зимний.
— Неужели? Разве может быть преступником такой юный и нежный? — удивился Попов. Может, вы ошибаетесь?
— Доказательств у нас более, чем достаточно, — возразил Хаймович, и свидетели есть, так что не открутится.
Попов сказал:
— Жаль мальчишку. Ей-богу, есть что-то у него в лице такое, благородное. Надо сказать Топоркову Николаю Николаевичу, пусть проведет психиатрическую экспертизу. Если он даже вампир, это — мания, болезнь. Так уж лучше ему в психолечебнице быть, чем в тюрьме.
— Мне тоже почему-то очень жаль этого юношу, — сказал граф Загорский. — И мне тоже не верится в его виновность. В любом случае его надо спасти от тюрьмы, хотя бы с помощью Николая Николаевича.
— Он приютский! — пояснил Осип Хаймович, — правильно говорят, что из хама не выйдет пана. Его уже никто и ничто не спасет.