Корона скифа
Шрифт:
Город жил. Он хранил бумаги о дне своего рождения и о родителях своих казаках-землепроходцах в ратуше и в губернском правлении. Так что город всегда мог вспомнить свое прошлое. Будущего он знать не мог, как не знают его и люди. Он мог лишь предполагать. Мечтать.
Город прихорашивался. Высаживал деревья, мостил улицы.
Груженные камнем и глиной телеги то и дело подъезжали к яме, в которую провалился вместе со всем добром дом Яшки Полторанина. Яма глотала камни, но уменьшалась медленно. Горожане заглядывали в неё, надеясь увидеть зверя коркодила.
Огорченный городской голова Тецков ходил тут же, прикидывал, как быстрее и лучше и яму засыпать, и скелет мамонта восстановить, и упавшую чугунную Венеру поднять. Кричал на возчиков, на грузчиков.
Упрямые томичи всё же засыпали яму, и высадили по берегу Ушайского озера вербу, ивняки, чтобы укрепить берег.
В эти дни гуляний, пикников, не все томичи отдыхали. На заимке Зонтага-Брука день начинался рано. Матвея будила Алена Береговая. Он сразу шел к рукомойнику, лил воду на лысину, умывался. Затем Алена приносила ему на подносе в чашке дымящийся кофий. Матвей медленно выпивал его, закуривал сигару. Он готов был к новому дню.
Зонтаг-Брук спускался в подвальный этаж, отдавал распоряжения. Шел в конюшню, смотрел: все ли кони ухожены и здоровы. Конюх стоял при этом не дыша. Не дай бог, что-то хозяину не понравится.
Улаф просыпался часа на три позже. И Зонтаг-Брук приветствовал его, приглашал к завтраку. И почти всегда был к чаю торт, и обязательно — фигурный, собственноручно изготовленный Матвеем.
— Могу сказать, дорогой друг, что поземный ход уже приближается к заветной цели. Но мои люди заметили, что шпики негодяя Шершпинского что-то стали подозревать. Они нашего героя Севастополя пасут, я имею ввиду слежку. Вот почему я приказал сделать там запасной подземный ход.
Вечерком приедет Философ Александрович Горохов. Сделаем вылазку. Посмотрим. Согласны?
— Конечно! Но, признаюсь, ваше сообщение о шпионах Шершпинского меня обеспокоило.
— Не волнуйтесь, дорогой друг, мы сумеем обвести вокруг пальца этих
ищеек!
— О! Обмотать вокруг пальца! Сколько всё же богат ваш русский язык! воскликнул Улаф Страленберг, — Я давно его изучаю, но в нем столько образов! Всё не изучить никогда. Для этого надо было бы родиться в России.
— Даже и рожденному в России никогда в жизни не постичь глубин этого языка! — сказал Зонтаг-Брук. — У великого народа и язык бывает великий.
Вы знаете, что народы так же рождаются и развиваются, как люди. Иной ребенок умирает в детстве или отрочестве, а иной вырастает. И судьба каждого человека, и каждого народа — разная.
Выпуклые глаза Зонтага-Брука оживились, он соскочил со своего стула, заложил руки за спину, и стал вразвалочку, мелкими шажками, ходить по столовой:
— Вы, конечно, читали Гомера. А знаете, кто он такой? Имя его по-гречески пишется — Хомерус. Вдумайтесь. Хомо — человек. Рус — русский!
О! Я был во всех крупных европейских городах. Во многих музеях и библиотеках изучал старинные манускрипты, папирусы и клинопись. Расшифровывал нерасшифрованное, проверял гипотезы.
Я расскажу о своих выводах. Вам первому поверяю я результаты своих исследований.
Это было в стране Арктиде, где на горе Меру под звездою Ур стоял Храм знаний человека. В столичном городе Арка жили мудрецы, владевшие знаниями, о которых теперь человечество может только мечтать. У них была священная русская книга Вед.
Расцвету знаний способствовал великолепный климат Арктиды. Там было тепло, но не жарко, теплые течения омывали материк. Обширные леса, где были кедры, и пальмы. В бескрайних полях работали умные машины, убирая хлеба, овощи, виноград. Причем, машинами этими никто не управлял.
Жители Арктиды умели такое, что теперь покажется сказкой. У них не было гимназий, но каждому ребенку вкладывалась в ухо горошина из особенного сплава. Эта горошина несла больше познаний, чем все вместе взятые книги всех европейских столиц. Причем, ребенку не нужно было зубрить, читать. Его мозг постепенно и навсегда усваивал знания, заключенные в чудо горошине.
Но что-то случилось. Споткнулась земля. Столкновение с космическим телом? Предания сохранили, то, что видели люди Арктиды в те дни и ночи. Три луны висело на небе и очень близко от земли. Ураганы разрушили Храм знаний человека. Вода заливала страну. Жрецы успели унести из Храма священные диски и камни, на которых возникают живые картины.
Холода и потопы. Люди Арктиды снаряжали корабли, которые могли идти и по воде и по суше. Они успели доплыть до гор Тибета, когда огромная волна нагнала их, разрушила корабли. Погибло всё имущество, огромное богатство. Арктидские мудрецы всё же сумели спасти и волшебные пластины, и камни.
Спасшиеся в тот день от наводнения люди прозывались русы. Какое-то время они жили в горах Тибета и Алтая, и на священной реке Сарасвати, впадавшей с востока в Каспийское море. Потом часть русов ушла на запад, часть на северо-запад, часть на юг.
Ушедшие на юго-запад добрались до Адриатического и Средиземного морей. Расселились на островах Италии и Греции. Вождь русов, Одоакр, покорил Рим.
Троянский герой Эней, тоже был древним русом, как и Александр Македонский.
Древними русами в одном из поколений был рожден сказитель Хомерус. Он поведал миру о золотом руне. Это повесть о поисках новых земель, новых богатств. Золотое руно — это и зерно на поле, это и руда в горах, это солнце, это жизнь! А древние русы и искали и находили жизнь.
На северо-западе древние русы занимали территории нынешней Скандинавии и Русы-Венеды жили в районе Балтийского моря. Так, что, возможно, вы, господин Улаф Страленберг, находитесь с русскими в близком кровном родстве, голос крови привел вас в Сибирь.
Проходили века, и Венеды мигрировали на юг, запад, восток. Вы услышите древнее название этого народа в таких именах, как Вена, Венеция, Равенна.
Многое меняется на свете, смешивается кровь, но голубизна глаз и лен волос выдают причастность человека к древним русам. Они были в большинстве своем беловолосыми и русыми.