Коронованный рыцарь
Шрифт:
Оттого-то он и находился не в своей тарелке.
XXI
ЗОЛОТЫЕ ГОРЫ
— Моя жена, ваше сиятельство… мои дочери… — представил своих домашних графу Владимир Сергеевич Похвиснев.
Граф, по обычаю того времени, приложился к ручкам как Ираиды Ивановны, так и обеих девиц.
От внимания Владимира Сергеевича не укрылось, что сиятельный гость долгим взглядом окинул Зинаиду Владимировну и более долгим поцелуем облобызал ее руку.
На лице отца появилась улыбка торжества.
Затем все присутствовавшие были представлены по очереди Ивану Павловичу.
Среди них он знал ранее только одного Дмитревского, которого даже фамильярно потрепал по плечу.
— Мы с его превосходительством старые знакомые! — сказал граф. — Государь только что говорил о вас… — почтительно добавил он, опускаясь на предложенное ему хозяином кресло.
Все головы поднялись, все взоры с каким-то благоговейным выражением перенеслись с этого царского вестника, близкого к государю случайного вельможи, на предмет царского внимания — Ивана Сергеевича Дмитревского.
При взгляде на последнего, глаза присутствующих загорелись огоньком зависти.
Все молчали, ожидая подробностей слов государя.
— Очень, очень государь надеется на вас… Так изволил мне сегодня высказать… Главное, искоренить…
Кутайсов остановился.
— Что искоренить? — почтительно спросил сидевший с ним рядом Дмитревский.
— Медленность, волокитство и взяточничество… Вот три язвы, снедающие наше делопроизводство… Его величество начал против них борьбу повсюду, и в военных, и штатских местах…
— Это я вымету… Могу поручиться… Я взяткам не потатчик, лени тоже…
— На это государь и рассчитывает… Изволил спросить мое мнение… В нем вы не можете сомневаться… я высказался о вас с самой хорошей стороны…
— Не знаю, чем заслужил, ваше сиятельство… Волю монаршую постараюсь исполнить, насколько сил хватит… Вас благодарю… — сконфуженно проговорил Дмитревский.
— За что благодарить… За правду, только за правду, так за нее не благодарят.
— Не всегда истина высказывается монархам… — заметил Иван Сергеевич.
— Я всегда говорю правду, невзирая ни на лицо, ни на обстоятельства.
— Благоговеть за это перед вами надо, ваше сиятельство, — вставил Владимир Сергеевич.
Кутайсов самодовольно улыбнулся.
— Но вы один… — продолжал Похвиснев.
— Вот будет и другой… — перебил его Иван Павлович, жестом указывая на Дмитревского. — Тоже любит резать правду матку…
— Уж на это его взять… — согласился генерал.
— Дядя Ваня — это сама правда, это ее воплощение на земле, — заметила, подняв свои густые ресницы и быстро опустив их, Зинаида Владимировна.
Она первый раз назвала Дмитревского «дядей». Он окинул ее проницательным взглядом и на углах его губ скользнула чуть заметная усмешка.
— Вот и голос ангела… О чем же говорить нам… — сказал граф, жадным взглядом окинув всю зардевшуюся от его комплимента молодую девушку.
— Вашего племянника, ваше превосходительство, Оленина, сегодня тоже можно поздравить с монаршею милостью…
— Виктора? — удивленно спросил Дмитревский.
Ираида Ивановна и Зинаида Владимировна превратились в слух.
— Да, зачислен в тот же полк в гвардию…
— Вот обрадуется… Спасибо Николаю Петровичу Архарову, это он походатайствовал… Сообщу, сообщу ему радость… А то ведь молод, красив, а застрял в Москве и дождался там до исключения из службы…
Иван Сергеевич чуть заметно метнул взглядом в сторону Зинаиды Владимировны.
— Сообщать не трудитесь… Он сам знает…
— Кто?
— Ваш племянник.
— Как так?
— Его величество сегодня встретил его на Гороховой, изволил подозвать к себе, узнал кто он и на повторенную им просьбу о принятии вновь на службу, изволил лично сообщить ему радостное известие.
— Как же это, кузен, — заметила Ираида Ивановна, так впервые назвавшая Ивана Сергеевича по родству, — вы говорили, что Виктор Павлович лежит болен, а он по Гороховой разгуливает.
— Ушел, значит, матушка, без спросу. Видно пройтись захотелось… А может и по предчувствию, что судьбу свою найдет… И то бывает, — вывернулся Дмитревский. — Ведь я из дому-то выбрался раненько, еще места в два до вас заезжал, — прилгал он для вящей правдоподобности.
— Так сам его величество объявил ему? — обратился он снова к Кутайсову.
— Сам, сам, а приехав, приказ дал написать… Я и посылал к командиру полка… Завтра ему назначено представляться от шести до семи утра.
— Раненько.
— Ноне не прежнее время… Государь встает и ложится рано… Я вот к вам поехал, а его величество уж удалился в опочивальню.
— А как же во время придворных балов? — поинтересовалась Ираида Ивановна.
— Его величество не мешает веселиться другим, но сам на покой удаляется рано, да и балы будут, как слышно, оканчиваться ранее прежнего. Вот посмотрите, скоро наступит ряд празднеств при дворе… Вы, конечно, будете их украшением? — обратился с последней фразой граф к Зинаиде Владимировне.
— Я… я… не знаю, как maman! — опустила совершенно глаза и покраснела молодая девушка.
— Ваша maman, конечно, не захочет оставлять под спудом свое сокровище и не огорчит всех нас отсутствием особы, которой самой судьбой предназначено быть царицей этих балов.
— Вы слишком добры, ваше сиятельство, к моей девочке, — с нескрываемым радостным чувством заметила Ираида Ивановна.
Зинаида Владимировна только на мгновение подняла глаза и подарила Кутайсова благодарным взглядом.
— Какая тут доброта, сударыня, я только справедлив и имею очи, чтобы видеть.