Корпорация любит нас
Шрифт:
Февраль, несмотря на глобальное потепление, оставался самым холодным месяц в году, и температура в ночные часы опускалась ниже нуля. Константину стало зябко в кожаных брюках. Свернув на улицу Амундсена, одну из немногих в этих краях, оставшихся донашивать своё изначальное имя, он пошёл по аллее толстенных тополей, оплетённых виноградными лозами. Тополи уже давно сбросили листву, но малочисленные бригады наймитов-уборщиков до этой улицы до сих пор не дошли, и пыльные листья неприятно шуршали под ногами. Судя по едкому запаху, во дворах жгли какой-то пластик. Улица казалась сумрачной и неприятно безлюдной, Молот сбросил с плеча
Вдруг напряжённую тишину разорвало пронзительное гитарное соло с балкона. Константин прислушался – он обладал обширными музыкальными познаниями, и узнал группу без труда. Это зазвучал ранний «Хэллоуин», немецкая металлическая команда пятидесятилетней давности. Через минуту с балкона на противоположной стороне улицы ответили не менее громкой отечественной «Арией». Старинное уличное баловство – «у кого громче». Константин невольно улыбнулся: хоть хэви-метал он слушал редко, отдав предпочтение более агрессивному трэшу, но эта старая музыка снова напоминала ему о детстве и об отце, которого не было с ним уже много лет.
Но погрузиться в воспоминания, как в предыдущий раз, ему не дал пронзительный свист сервоприводов, донёсшийся со стороны баррикады, которая занимала теперь просвет между двумя девятиэтажками.
Свист заставил Константина почти рефлекторно свалиться на листву. Такой свист издавал только японский боевой робот.
Металлист спрятался за старым тополем, напряжённо ожидая первого выстрела.
Первые японские боевые роботы появились в городе около пяти лет назад. Именно в то время возникла самая радикальная и самая подпольная городская субкультура – неодиггеры, которых побаивались даже шавки Корпорации.
В начале две тысяча тридцатых грянули массовые репрессии на ска и рэперов-ортодоксов, объединившихся в банды и учинявших мятежи и погромы. После отправки в зомби-лагеря последних организаторов мятежных субкультур, стан неодиггеров стал пополняться новыми членами, сменившими «веру». Хорошо вооружённые и законспирированные, неодиггеры были организованы ничуть не хуже любой мафиозной структуры двадцатого века и вскоре в буквальном смысле ушли в подполье, обосновавшись в городской подземке. На поверхности они ничем не выдавали своей принадлежности к «подземной касте», и подозрение в неодиггерстве часто становилось обвинением, предъявляемым властями.
Поезда метро в Верх-Исетске не ходили с самого две тысяча тринадцатого, и сначала туннели стояли заброшенные. Входы на десять станций единственной построенной до Катаклизма ветки почти сразу были замурованы и на случай мятежей контролировались войсками Корпорации. Но на выезд из депо, что на самой северной окраине города, неодиггеры успели поставить парочку лазерных пушек, сброшенных с японских беспилотников. Это были самые первые лазерные пушки в городе, тайком перенесённые по частям через леса откуда-то с северо-востока. Обосновавшись в метро, неодиггеры увеличили контрабандный поток и основали сеть подпольных мастерских по сборке и ремонту новой техники, постепенно втягивая в торговлю всё новые и новые микрорайоны. Именно так стали появляться свободные коммуны.
Ходили разные слухи, почему неодиггеры так удачно подпирают «упавшие с неба» японские комплектующие, и были ли в сговоре с Японской Империей, оставалось неясно. Так или иначе, японские боевые робомашины появлялись на улицах всё чаще и чаще, и представляли серьёзную угрозу как для мирных жителей, так и для Корпорации. Но оружие было не единственным следом японского мирового господства – небо давно принадлежало японцам. Тонны гуманитарной помощи – бичпакеты с быстрорастворимой едой, гигиенические изделия, одежда и даже детские игрушки – ежедневно сбрасывались на парашютах в больших коробках со стратосферных беспилотников во всех частях Внешнего города. Именно за обладание этими коробками и шла бесконечная грызня между Корпорацией, свободными коммунами и различными воинствующими группировками, не дававшая городу прийти в себя…
Константин старался не шевелиться. Хотя, подумалось ему, если машина с боекомплектом, и пустит ракету с теплонаведением, он всё равно обречён. Интересно, какой идиот вывел робота на улицу? И зачем?
Надо выровнять дыхание, понял он – пар изо рта слишком заметен. Сверху сначала выключили «Хэллоуин», затем и «Арию».
Свист не прекращался, и Константину пришлось пролежать минуту не без движения. Наконец он не выдержал и осторожно приподнял голову над кучей листвы.
Блестящая красно-белая – под цвет японского флага – робомашина, высотой в три метра, возвышалась над баррикадой из обломков бетона и старой мебели. Боевая часть была направлена на балкон на противоположной стороне улицы, откуда минуту назад играла музыка. Послышался детский смех.
Конечно, дети. Кто же ещё мог на такую глупость – просто так вывести на улицу боевую машину? «Нарожали имбецилов, – злобно подумал Константин. – Никакого воспитания».
Окошко на третьем этаже распахнулось, послышался прокуренный женский голос:
– Денис, паразит негодный, какого фига опять в ангар лазаешь! А ну немедленно вернул машину на место!
– Мы не нарочно, тётя Вика! – крикнули со стороны робота. – Чего они всякое старьё врубают!
– Я тебе покажу, сопляк, как классику старьём называть! – послышался старческий голос сзади. Константин обернулся – на балконе, откуда играл «Хэллоуин», стоял худой волосатый старик с залысинами, размахивающий какой-то архаичной ружбайкой.
– Эй, пацан! – не выдержал Молот, приподняв голову. – В прохожих стрелять не будешь?
Робот зашумел сервоприводами и повернулся в сторону Молота, тот, руганувшись, рефлекторно спрятался за тополем.
– Проходи, чувак, – послышался детский голос.
«Чувак! Какой я ему, блин, чувак», – недовольно подумал Константин, поднимаясь с листвы, но спорить с малолетним пилотом робота не стал.
Отряхнулся, подобрал чехол и пошёл дальше по Амундсена. Тётка с балкона и дед-металлист продолжали орать на детей, обстановка накалялась, и оставаться в квартале было небезопасно.
Спустя минуту небо расчертил след от беспилотника и почти прямо над головой, в полукилометре от земли, раскрылся купол парашюта.
Выброшенный стандартный ящик размером полтора на полтора метра из грубых необтёсанных досок покачивался на ветру и собирался упасть в соседнем дворе.
Уже спустя полминуты народ высыпал на улицу. Немногочисленные прохожие срывались с места и бежали, стараясь успеть на раздачу барахла. Если повезёт, то общинный староста успеет раздать всё до приезда Корпорации.