Корпорация счастья. История российского рейва
Шрифт:
— Ты что, дурак? Зачем ты сделал эту' гадость? Ты не имеешь права так обращаться с моими родителями. Тебе нужно врачу показаться. Ты психованный придурок, неврастеник и идиот! Я много видела психов, но ты круче всех! Надо ж е быть таким идиотом, чтобы...
Не успев закончить свою гневную тираду, Марина ойкнула, и тут же в теплый салон ворвался вихрь студеного ветра. На полном ходу Андрей рванул дверь и, зажмурившись, выпрыгнул из машины. Водитель ударил по тормозам, заматерился, машина мягко скрипнула резиной колес и остановилась. Возле распахнутой двери закружился снежный волчок.
Прокатившись кубарем несколько метров, Андрей вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал по снежному
— Андрей! — разрезая сердце, закричала Марина.
— Эй, ты, мудак! — орал выскочивший водитель.
– Голову свою не забудь!
— Андрюша!!! Андрей! Прости!
Тяжело дыша и размахивая руками, Андрей бежал по нетоптаному искрящемуся снегу, падал на колени, вскакивал, оглядывался и продолжал бежать. Последний раз с таким же надрывом он бежал пять лет назад во время зимнего марш-броска по заснеженной казахской степи. Тогда он задыхался от тяжести навешанного вооружения, но, обливаясь потом, доказывал себе, что сможет, как и все, пробежать эти пять километров под высоким куполом байконурского неба. Сердце выскакивало из груди, слезы яростного отчаяния текли по ледяным щекам, и в обморочной усталости ему казалось, что он умирает, но он продолжал бежать, как обезумевшая от хлыста ездовая собака, и добежал-таки до затерявшейся в снежной пустыне точке сбора.
Сейчас же, в расстегнутой куртке, без шапки, Андрей бежал по заснеженным помойкам юго-запада Петербурга, и из разодранной во время падения руки сочилась кровь. Ничего не чувствуя и не видя перед собой, он бежал, и только одна мысль стучала пульсом в его голове: «Все! Конец. Больше не могу. Не хочу. Не люблю. Ненавижу».
Без денег и документов, в заляпанной кровью одежде, страшный лицом и разбитый усталостью, он добрался к утру до Суворовского проспекта, поднялся на пятый этаж своего дома и увидел ее. Марина стояла у стены, бледная и испуганная, напоминающая дух страдания. Увидев ее блестящие от слез глаза, Андрей неожиданно ясно вспомнил тот самый день, когда вот так же на лестнице она отдала ему свое сердце. Тогда было жаркое лето, светило солнце, и радостно стучало в его руках это трепещущее сердечко. Сейчас же, серым февральским утром, он, пустой и разорвавший за ночь душу, смотрел на нее с остывшей болью в глазах. Подняв руку с ключом, как святой крест, онемевший от пережитого, Андрей промаршировал мимо нее и отпер взвизгнувший замок.
— Андрей, — тихо позвала Марина. — Андрей, - более настойчиво заиграл ее голос.
— Я больше ничего не хочу, — тихо шепнул он, скрываясь за дверью.
— Ты не можешь так со мной!
Выглянув из-за стального укрытия, он покачал головой:
— Не могу.
— Андрей. Андрей. Андрей!!!
Звонок звенел еще около часа, потом все стихло. Андрей поднялся с пола, сбросил одежду и зажег свет во всех комнатах. Родители на даче, Алексей в Москве, он снова дома, один. Дом, милый дом, как хорошо в его пахнущих индийскими благовониями покоях. С интересом отмечая изменения, произошедшие за время его долгого отсутствия, он прошелся по комнатам, нашел сигареты, закурил, вскипятил воды, напился чаю, потом наткнулся на себя в зеркале и замер от ужаса. Из темного стекла на него смотрел испуганный и изможденный, невозможно худой человек, с темными кругами вокруг наполненных печалью глаз. Вся его фигура как- то сгорбилась, он ужаснулся своему жалкому виду и дотронулся пальцами до собственного отражения. Худой и небритый человек в зеркале попытался улыбнуться.
— Иди спать, — неожиданно сказал он Андрею. — Все кончено. Теперь тебе нужно жить самому. Без нее.
— Без нее, без нее, — повторяя на разные лады, зашептал снова впавший в тревожное состояние безумец, лунатически перемещаясь по комнате.
Не раздеваясь, Андрей повалился на кровать и не успел закрыть глаза, как кто-то вытащил все скомканные мысли из горящей головы, и он лишился чувств.
Не видя снов, не помня печали, Андрей проспал в тишине своей крепости целый день. Негреющее солнце этого дня встало над замерзшим Петербургом, прокатилось по его свинцовой крыше и снова грохнулось за город, когда он только открывал глаза. Необыкновенная тишина и покой благотворно подействовали на его состояние, Андрей проснулся с улыбкой и окончательно пришел в себя в горячей ванне.
— Жизнь продолжается, — неуверенно предположил он, разглядывая в зеркале результаты собственной! реставрации.
— А то! — лукаво ухмыльнулся ему типчик в зеркале.
— Давненько я не видел своих друзей по шоу-бизнесу. Где Олег? Где Денис? Где все? Где мой клуб? Где, черт возьми, я сам?
Жизнь снова показалась ему молодой и привлекательной особой, с которой можно поразвлечься. Стараясь даже не думать о финале собственной любовной пьесы, он решил немедленно мчаться в клуб и поскорее обнять подземных братьев.
В ответ на эту мысль на столе пугающе громко зазвонил телефон.
— Да! Алло! Кто это? Кто... — Отодвинув от себя трубку, Андрей посмотрел на нее с ненавистью и затрясся всем телом. — Да! Нет! Нет, не хочу, плевать, ну и что, к черту! Не хочу!! Оставь меня в покое!!! Я тебе все сказал! Нет! Нехочу!!!
Грохнув трубкой по аппарату, Андрей выругался. Вспыхнувшая порохом нервозность враз вернула его во вчерашнее унижение. Татарин на четверть крови, он мстительно нахмурил брови, но тут же сломался, сел и ощутил тяжесть навалившегося зла Он был слишком слаб, чтобы после случившегося летать гордым орликом. Слишком болен духом.
Телефон зазвонил снова. Андрей мучительно зажмурился и, выждав десять звонков, ответил:
— Не звони мне больше никогда. Что? Кто? Извините, кто?
Звонил ему какой-то человек и, ссылаясь на общих знакомых, предлагал встретиться, обсудить предложение про какой-то клуб или еще про что-то. Не разобрав ничего толком из того, что сказал собеседник, Андрей согласился встретиться и повесил трубку.
— Меня ждет «Подземелье черных козявок», — немного повеселев, сообщил он сам себе.
Это детсадовское название появилось у клуба еще с первых вечеринок, когда сотни ног поднимали в танцполе клубы цементной пыли, и эта пыль забивала носы танцующих крепкими сопливыми козявками.
Собравшись с мыслями, Андреи переоделся во что смог найти и отправился в Подземелье.
Своя, понятная, не замирающая ни днем ни ночью жизнь встретила его, как родной дом. Вернувшись в чистый, лениво отдыхающий перед выходными клуб, Андрей быстро отогрелся сердцем. Олег и Денис строили в офисе планы празднования грядущей годовщины клуба, Данила Ди Каприо чинил залитую кока-колой кассу, а в ярко освещенном танцполе техники «Мосфильма» готовили киноаппаратуру для съемок.
— Что за киношники? — поинтересовался Андрей, разглядывая столичных кинодеятелей.
— Тебя не было, — лениво отрапортовал Денис. — Снимают фильм «Музыка для декабря». О чем — непонятно, бред, наверное, но нам без разницы. Дали денег, попросили несколько съемочных дней. А ты как? Что-то вид у тебя невеселый.
— Вчера повеселился, до слез, — хмуро признался Андреи.
— Знаешь, — сказал ему Олег после рукопожатия, - сегодня раз десять звонила Марина...
— Олег, не нужно об этом. Не хочу.