Коррекция
Шрифт:
– Да, их подготовили, – ответил Зеленский. – Каждому конвою в сопровождение выделены боевые корабли.
– Выйти раньше начала катастрофы они не смогут из-за американцев, – продолжил Алексей. – Да и неясно, как извержение повлияет на погоду. Если не будет слишком сильных штормов или цунами, три миллионов кубинцев вы эвакуируете своими силами. Больше восьми миллионов мы их вообще брать не будем. Кубинцев поставят перед фактом, что забирать станем только молодежь, армию и специалистов. Остальных пусть спасают сами, тем более что такая возможность у них будет. Теперь поговорим о Комитете государственной безопасности. Вас, Василий Петрович, фактически расформировывают. Оставим только часть центрального аппарата и тех, кто работал на заграницу. Остальных передадим в помощь МВД. В бумагах, которые вам передали, все подробно расписано. А вот о вашей работе, Дмитрий Сергеевич, поговорим
– Готов выполнить любой приказ, – сказал министр внутренних дел.
– Приказов вам будет много, – вздохнул Алексей. – И спросим за исполнение по всей строгости, имейте это в виду. На ваше министерство возлагается контроль за переселением людей и распределением пищевых ресурсов. Для обеспечения этой задачи в министерство передается Управление продовольственных резервов МЧС и, как я уже говорил, большая группа работников госбезопасности. Вы должны выполнить фильтрацию заключенных в тюрьмах и лагерях. Сразу же после начала извержения и введения военного положения все осужденные за тяжкие преступления должны быть расстреляны. Остальных разобьете на две группы. Легких закрепим за предприятиями, остальные отправятся на Дальний Восток. Освободившиеся конвойные войска будут приданы ОМОНу для оперативного использования. Для нас главное – обеспечить порядок и не допустить паники и насилия. Если упустим ситуацию, исправлять придется кровью. Также будете помогать Николаю Игнатьевичу, а в чем, я сейчас скажу. Группы подготовлены?
– Людей и технику подготовили, Алексей Николаевич, – ответил министр заготовок. – Задачу, понятное дело, ни до кого не доводили, мне она самому неизвестна.
– Вашим людям нужно будет взять под свой контроль все пищевые ресурсы села, в первую очередь это посевное зерно и скот. Сеять еще долго ничего не будем, а на будущее зерно отложено. Скот сейчас в стойлах, и кормов хватит на полгода, так что будем вести отбраковку и забой только для восполнения запасов мяса. На будущее оставим согласованное число животных для размещения в подготовленных помещениях. По мере высвобождения, людей из небольших хозяйств будем переводить в города, где их гораздо легче занять делом и обеспечить всем необходимым. Все ценное имущество они будут сдавать на склады. Выживут – получат обратно.
– Не все отдадут последнее, да еще после катастрофы, – сказал министр. – Некоторые побоятся, что о них потом просто забудут. Вам, конечно, верят...
– Может случиться и такое, – согласился Алексей. – Пусть объясняют, что мы никого не бросим на произвол судьбы, а на своих запасах они все равно двадцать лет не протянут. Электричество у них останется, так что не замерзнут, но распределять продовольствие по небольшим деревням мы не будем. В ваши группы будут включены сотрудники МВД. Только они вам даются для наведения порядка и пресечения паники. Применять силу для изъятия продовольствия запрещаю. Не захотят отдавать, и бог с ними. Пусть сидят в своих домах и едят своих коров сами. Как все подъедят, попросят помощи. Хочу заранее предупредить вас, а вы предупредите своих людей. Если где-то жители села вам отдадут продовольствие и скотину, а о них потом забудут, таких забывчивых будем расстреливать. Я думаю, что в Российской Федерации у вас особых проблем не будет, а чтобы их не было и в союзных республиках, в центральные органы их власти отправляется большая часть работников аппарата КГБ. Любые проявления местничества и нарушение наших директив нужно наказывать по законам военного времени. Если понадобится, они привлекут армию. У вас все готово, Игорь Юрьевич?
– Все средства массовой информации готовы передать экстренную информацию, – ответил министр связи. – Нужен только текст.
– За два часа до извержения прекратится работа во всех рабочих коллективах, кроме тех, где этого сделать нельзя, – сказал ему Алексей. – Временно будет заблокирована сотовая связь. Сразу после начала извержения всеми средствами массовой информации нужно довести до населения, что происходит и как себя следует вести. Текст у вас есть в бумагах. Через три дня в действие вступит военное положение и вся власть сосредоточится в наших руках. Я очень надеюсь на то, что мы ни в ком из вас не ошиблись. По законам военного времени будем судить не только насильников, грабителей и прочую шваль. Если по вине кого-то из вас неоправданно погибнут люди или понесем большие материальные потери, его тоже накажут без скидок на занимаемое положение. Я возьму на себя комиссии, которые будут решать, кому жить, а кому нет. Кубинцев будем сортировать перед отправлением. Если ошибемся, для отбраковки останется только Дальний Восток, а они там зимой долго не протянут. С болгарами и немцами
– Завтра она уйдет на задание, – сказал адмирал. – Не беспокойтесь, Алексей Николаевич, всех ваших людей заберем, лишь бы они выбрались в условленное место.
– Обедать я еду домой, – сказал Самохин своему секретарю. – Распорядитесь насчет машины.
Бронированный электромобиль, весящий шесть тонн, домчал его до дома за десять минут. Лида уже работала в его Секретариате, но сегодня он ее от работы освободил.
– Ты в квартире одна? – спросил он жену.
– Ты освободил меня, а я освободила Лену, – ответила она. – Что у меня нет рук наложить тебе уже готовое?
– Тяжело мне, малыш! – сказал он, прижав к себе жену. – Еще ничего не сделано, а я уже на пределе. А вскоре придется убивать людей налево и направо, пусть и чужими руками. Когда-то я убеждал Капицу, что иначе нельзя. Его совесть я тогда успокоил, кто бы теперь успокоил мою! Знаю, что не получится быть добрым, а внутри всего корежит! Будь проклят тот, кто позволил мне до этого дожить! Мое равнодушие обернется смертями сейчас, моя доброта будет отнимать жизни после. И я уже не могу уйти, подставив вместо себя кого-нибудь другого.
– Не переживай так! – сказала Лида. – Подожди всего несколько дней. Я помню, как это было. Когда день превратится в ночь, а лето в зиму, и маленькие дети начнут спрашивать матерей, почему им дают так мало есть, на многое начинаешь смотреть иначе. И ты не убиваешь, ты просто отказываешь в помощи. Я тоже не рада тому, что дожила до взрыва. Знаешь, чего мне хотелось в последний год? Я ведь знаю, где мы жили.
– Хочешь увидеть мать? – догадался он.
– Очень! И боюсь, что приду, а у отца в доме совсем другая женщина. Он-то должен был родиться, а вот их свадьба уже под вопросом. Слишком сильно все с нашей помощью поменялось. Даже если там мать, то она не совсем такая, какой я ее знала. И ребенок у них, если он есть, это тоже не я. В каждой женщине скрыта маленькая девочка, которой хочется, когда ей плохо, прижаться к материнским коленям. У меня тоже есть такое желание, а может быть, даже возможность, но я не могу. Представь себе картину: вбегает первая леди Союза и бросается обнимать колени молодой женщины, заливая ее слезами. Она точно станет заикой.
– Поплачь на моей груди, – предложил Алексей, – а у родственников лучше не появляться: они совсем не те люди, которых ты любила и помнишь. А лучше пойдем пообедаем, и ты мне расскажешь, как это выглядело. Я ведь чувствовал, что тебе неприятно это вспоминать и никогда не расспрашивал.
– Пойдем, – согласилась Лида. – Я тоже с тобой поем. А выглядело... Когда сообщили, первый день ничего не менялось, а потом начали наползать тучи. Знаешь, какие бывают при сильных грозах? Только при грозе они хоть и черные, но все равно немного отсвечивают синим. А тогда было впечатление, как будто сидишь в кастрюле и кто-то надвигает на нее крышку. Когда крышка легла на место, стало темно. Днем еще было видно, как в лунную ночь, а ночью наступала полная мгла. Немного светлеть начало через пять-шесть месяцев, а совсем посветлело только к концу второго года. Но все равно небо было серым. Холодно было все время. Апрель вообще прохладный месяц, а после взрыва уже через несколько дней начались морозы, сначала небольшие, потом такие, что даже в зимней одежде долго не побегаешь. Хорошо, что у нас в армии зимняя форма с электрообогревом, вот в ней было неплохо. Помню, среди беженцев было много обмороженных.
– Да, я читал, – сказал Алексей. – Что у нас, борщ? Скоро уже такого не поедим. Запасли мы столько, что питаться будем лучше, чем вы тогда, но свежего все равно почти ничего не будет. Продукции теплиц даже для детишек не хватит, будем подкармливать зеленью только два-три раза в неделю. Есть планы по их строительству, но это еще не скоро.
– Как ты думаешь, мы начнем когда-нибудь стареть или это навсегда?
– Спроси что-нибудь полегче, тогда отвечу.
– Поедешь еще сегодня на работу?