Коррекция
Шрифт:
– А то, что они там все католики, это ничего?
– Во-первых, это больше относиться к прошлому веку, сейчас так истово мало кто верит, во-вторых, будем брать молодежь, а в-третьих, отбор будем проводить и там.
– С чего начали, к тому и пришли, – сказала Лида. – Как будете отбирать?
– Все будет делаться по одной схеме, – начал объяснять Алексей. – На нашей территории вблизи пропускных пунктов огораживается довольно большая площадка, на которой устанавливаются типовые конструкции надувного типа. Надуваются они полимерной пеной, а после ее затвердения остается установить освещение и обогрев. Линии электропередачи туда протянуты заранее, поэтому работу выполнят в пару дней. В каждом помещении устанавливается пять сотен столов с компьютерными терминалами. На этом оборудовании каждый эмигрант должен сдать два теста. Первый из ста вопросов нужно сдавать
– И со многими придется беседовать? – спросила Лида. – Справятся твои комиссии?
– Куда они денутся? У меня в них скоро будет двадцать пять тысяч работников. Подбираем тех, кто знает английский или испанский, а для остальных привлекаем переводчиков. Я думаю, что пропустить три тысячи человек за год сможет каждый. Нужно быстро решить, брать или нет человека, который представляет интерес, но вместе с тем вызывает сомнения. Поскольку я не смогу оценить работу членов комиссий, нужно будет оценить их самих. И естественно, что сам я это делать не буду, но люди для этого есть. Удовлетворена?
– Получила примерное представление, а чтобы разобраться, нужно читать ваши тесты и знать, как машина оценивает ответы. Но что бы вы там ни придумали, не хотела бы я быть на месте членов твоей комиссии. Как представлю себе вереницы голодных, замерзающих людей, с надеждой заходящих в ваши надувные здания... А потом кто-то их выслушивает и выгоняет обратно на мороз. Я бы так не смогла. Дети как-нибудь влияют на выбор?
– У проблемных добавляются баллы. А если, к примеру, мужа пускать нельзя, а у него жена с ребенком, ей предлагают остаться или оставить ребенка. Детьми мы считаем тех, кто младше четырнадцати. Но у проблемных редко есть жены с детьми, а вот супруг с взятым на воспитание ребенком может быть.
– Никогда этого маразма не понимала, – сказала Лида. – Точно с жиру бесятся. Ладно, пойду я немного поваляюсь. Когда надумаешь включать комм, позови.
Первые отклики на катастрофу пришли только через четыре часа после взрыва, когда уцелевшие и обезумевшие от страха американцы повалили через сухопутную границу с Мексикой, причем не только в положенных местах, но почти на всем ее протяжении, ломая при этом мешающие металлические ограждения. Они скупали продовольствие и транспорт, после чего старались как можно быстрее убраться подальше от границы. Беглецов было так много, что скоро в приграничных городках покупать стало нечего. Деньги были не у всех, поэтому не обошлось без воровства и грабежей. Местные власти попросту растерялись. Еще через пару часов край неба с американской стороны потемнел, и полоса черноты стала быстро приближаться, погружая мир в жуткий полумрак. Люди зажигали фонари, жгли на улицах костры, бросая в них все, что могло гореть и истово молились о прощении грехов. Те, за кем грехов было слишком много, не рассчитывая на милосердие и пользуясь темнотой и бездействием властей, грабили, насиловали и убивали, пытаясь жестокостью и текилой заглушить леденящий душу страх.
– Началось, – сказала Лида. – А власти Мексики так и не выступили. А ведь наверняка знали о ваших передачах. И в Европе пока молчат.
– Испуг и растерянность, – ответил Алексей. – Вся связь со Штатами пропала почти сразу. Нас они перехватили, да и национальные космические агентства наверняка отчитались о вулкане. Я бы на их месте мобилизовал армию и вводил военное положение, а потом избавлялся от лишних ртов. Они, скорее всего, будут действовать так же, но не сразу. Нелегко на такое решиться, после того как семьдесят лет убеждали всех в приверженности правам и свободам граждан. Да и исчезновение старшего брата,
– А ведь нас будут подозревать, Леш, – сказала Лида. – Я бы на их месте сразу вспомнил о наших закупках продовольствия.
– Ну и что? – возразил он. – Мало того, что мне теперь на это наплевать, так еще в чем нас могут обвинить? В предусмотрительности? Не в том же, что мы проковыряли дыру в Йеллоустоне? Подожди, меня кто-то вызывает.
Вызывал министр связи.
– Алексей Николаевич, – сказал он. – Население оповещено всеми видами связи. Сотовую связь разблокировали и продублировали сообщение еще на все телефоны. Это все, что можно сделать. В газетах будут печатать статьи о катастрофе и ее последствиях. Ваше распоряжение о распределении всему населению фонарей из приготовленного резерва сейчас выполняется. В сельские районы их развозят по воздуху. Завтра в первой половине дня должны закончить. По крайней мере, меня в этом заверили работники республиканских министерств.
– Хорошо, Игорь Юрьевич, – сказал Алексей. – Спасибо за работу.
– Что еще за фонари? – спросила жена.
– Совсем забыл тебе сказать. Подожди минутку, сейчас принесу.
Он ненадолго сходил в кабинет, после чего вернулся в гостиную и протянул ей небольшой фонарик.
– Изготовили для всех, включая детей старше пяти лет, – пояснил он. – Светодиодный излучатель и накопитель. Светит очень ярко и непрерывно работает месяц. Яркость можно регулировать. Вечером или ночью без них никто вообще ходить не будет. В городах будет светло, но вне зон освещения видимость почти нулевая. В квартирах и рабочих помещениях число светильников будем увеличивать. Хоть как-то компенсируем отсутствие солнечного света. Я читал, что в ваше время у многих из-за его отсутствия появлялось состояние депрессии.
– А что там будет в газетах?
– Объявим о введении военного коммунизма, – невесело усмехнулся Алексей.
– Я серьезно спросила, Леш.
– А я тебе серьезно ответил. Вот же черт! Ведь уже, по сути, почти построили материальную базу коммунизма! Каждый имел нормальный дом или квартиру и за пару лет мог скопить деньги на электромобиль, а о шмотках я уже не говорю. Любая техника или мебель – бери на выбор! Питание у всех было хорошее, и каждый мог прекрасно отдохнуть! А теперь все коту под хвост! С завтрашнего дня мы отменяем деньги. Точнее, не отменяем, а временно прекращаем использовать. Деньги будем начислять на счета, но сами счета заморозим. Единственное, что можно будет сделать – это передать деньги со счета на счет. Специально оставили для стариков, которые своих денег уже не увидят. Что так смотришь? Зачем нам деньги? Кормить всех будем бесплатно. На предприятиях и в больших домах откроется много столовых, где каждый сможет поесть три раза в день, регистрируя все на свой чип. Их, кстати, выдадут всем детям старше пяти лет. Проживание и все коммунальные услуги теперь бесплатно, городской транспорт – тоже, а междугородний только по служебной надобности и специальным разрешениям. Если куда разрешат поехать, снимут деньги со счета. Одеждой и обувью всех обеспечим, а все компьютерные салоны и кинотеатры будут бесплатные. Даже бытовую технику будем давать просто так, если выйдет из строя или эмигрантам. Чем не коммунизм, жаль только, что никого он не обрадует!
– Да ладно тебе огорчаться! – успокаивающе сказала Лида. – По сравнению с тем, что будет у других, это точно коммунизм. А почему не напечатали сегодня?
– Потому что завтра, когда у них отберут солнце, потеря всего остального уже не будет восприниматься так остро. Многие еще до конца не поверили нашему сообщению. Им легче думать, что я сбрендил, чем поверить в гибель мира.
– Ты когда завтра поедешь на работу?
– Как обычно в девять. Вместе поедем. Это я сегодня дал поблажку и себе, и тебе. Один из законов военного коммунизма заключается в том, что все должны работать. Исключение – это старики, беременные и больные. Ну и те, у кого малыши до двух лет.
– Да я не против, – засмеялась Лида. – Просто хотелось бы знать, каким у нас с тобой будет пенсионный возраст? Или теперь вкалывать вечно?
На следующий день затмение началось около трех часов. Алексею передали, что фронт пыли будет над Москвой через десять минут, и он позвонил в секретариат и вызвал Лиду к себе.
– Хочу встретить это вместе с тобой, – сказал он жене. – Можешь смеяться, но с тобой мне не так страшно. Сколько себя к такому ни готовь...
– Не надо! – сказала она, обняв мужа. – Пошли к окнам, они как раз выходят на запад.