Корректор. Книга третья: Равные звездам
Шрифт:
– Штаны спасти не удастся, даже не просите, – пробормотала Карина. – Но в остальном выглядит куда страшнее, чем есть на самом деле. Зверюшка только кожу и погрызла, спасибо материи, даже мышцы почти не повреждены…
Она отключила все нервы ниже колена и приподняла ногу, несколькими резкими движениями манипуляторов оборвав штанину ниже колена и обрезав материю вокруг раны. Затем она осторожно извлекла из месива мелкие клочки ткани.
– Принесите горячую воду и бинты, – приказала она. – Нужно отмыть кожу от грязи. И тампоны… мягкую ткань
На сей раз все три женщины среагировали немедленно. Они гурьбой бросились в угол, где на настоящей железной печке стоял большой медный казан, и спустя минуту рядом с кроватью стоял широкий жестяной таз, наполненный парящей влагой. На свет появилось еще несколько пакетов с бинтами. Придерживая ногу манипуляторами, Карина смыла с раны грязь и сгустки уже начавшей сворачиваться крови, опустила ногу на топчан и села перед ней на пятки, прикрыв глаза.
– Кара, ты вздремнуть решила? – окликнула ее Цукка. – Или уже все?
– Я сканером смотрю, мне глаза не нужны, – отмахнулась Карина. – Цу, не мешай минут пять, а? Я шью.
Все время, пока под ее невидимыми манипуляторами медленно смыкались и зарастали края многочисленных, хотя и неглубоких рваных ранок от звериных зубов, в доме стояла гробовая тишина. Когда Карина открыла глаза, она обнаружила, что пять пар глаз ее обитателей смотрят на нее с благоговейным ужасом, и только Цукка с видимым любопытством рассматривает интерьер дома. Про себя вздохнув, она поднялась на ноги, смыла остатки крови, успевшей выступить за время шитья, и быстро забинтовала ногу.
– Все, – сказала она. – Лечение закончено. Господин Шаттах, к вечеру нога отойдет. Ты снова почувствуешь боль. Не трогай ногу. Ни в коем случае не чеши сквозь бинты, или раны разойдутся. И лучше пару дней полежи в постели, чтобы зажило получне. Понимаешь?
– Муллулуба убьет меня раньше, чем нога заживет, – во взгляде мужчины помимо ужаса, однако, прорезалась еще и надежда. – Или ты ее вылечила?
– Я убила муллулубу. Я умею видеть микробов… тех мелких духов, которые проникают в рану и вызывают болезнь. Я стерилизовала… изгнала всех духов из твоей крови. Твоя рана не загноится, и ты не заболеешь.
– Что, правда стерилизовала? – заинтересовалась Цукка. – Ты уверена?
– В ране и в окрестностях по кровотоку сидела куча какой-то странной гадости помимо обычных гроздчатых и синюшных бактерий. В других частях организма она тоже наблюдалась, но в куда меньших количествах. Я такую раньше никогда не замечала. Очень крупная для бактерии, но, тем не менее, бактерия. Размножалась со страшной скоростью, прямо на глазах делилась. Надеюсь, что она и есть возбудитель муллулубы. Не понимаю только, как она существовать умудряется? Она же должна убивать носителя раньше, чем тот ее дальше передаст! Или в животных она медленнее размножается?
– Ну, если он не помрет через три дня, значит, ты победила страшную болячку, – резюмировала Цукка. – Ты закончила над подопытным кроликом издеваться? Господин Шаттах, момбацу сама Карина
Мужчина молча переводил взгляд с одной чужестранки на другую, потом хрипло и глубоко вздохнул и расслабился.
– Момбацу сама, я в долгу перед тобой, – проговорил он. – Мне надо отдохнуть. Потом я обязательно тебя отблагодарю.
– Отдыхай, господин, – кивнула Карина. – Не вставай с постели еще два дня. Помни – вечером нога снова заболит. Если начнется боль внутри ноги, резкая и пульсирующая, позови меня. Почистим рану снова. Если почувствуешь первые симптомы муллулубы, тоже зови. Но, надеюсь, не почувствуешь.
– Да, момбацу сама, – кивнул Шаттах.
– Матса, проводишь нас? – спросила Цукка. – А то мы свой дом не найдем. Почему у вас тут улиц нету? Удобнее же с ними!
– Да, – с готовностью кивнул мальчик. – Я провожу.
Дождь снаружи уже перестал, и воздух казался свежим и крепким, напоенным ароматами влажной почвы и благоухающей зелени. Тучи ушли куда-то за горы, и полуденное солнце опять сияло на небосклоне, прорываясь сквозь густые кроны деревьев. Деревня по-прежнему казалась безлюдной – жители то ли работали на полях, то ли просто прятались при их приближении, но от их хижины брызнула в разные стороны стайка женских фигур.
Всю дорогу до их хижины мальчик молчал, но уже у самого входа сказал:
– Сама Карина, ты великий шаман. Ни один шаман у нас в деревне раньше не лечил так муллулубу, как ты. Они плясали и пели молитвы духам, и люди всегда умирали. И никто не умеет так заращивать раны. Ты не думай, отец обязательно заплатит тебе, когда поправится! – торопливо добавил он. – Вот увидишь!
– Не к спеху, – улыбнулась ему Карина. – Матсу, ты хорошо говоришь на общем. Ты учился ему специально?
– Мой отец торговец, – гордо заявил мальчик. – Он самый богатый в деревне! К нам часто приезжают гости из разных стран, и он часто ездит в другие деревни и даже в далекие-далекие города, чтобы покупать и продавать товары. Мы с ним ездили в Мубайю, Паллаху и Кумту, они в много-много раз больше Муммы! Когда я вырасту, я тоже стану торговцем, а торговец должен хорошо говорить на общем. А еще я умею считать до тысячи и даже немного читаю. Только не все буквослоги помню, – он смущенно потупился.
– Ты молодец, – похвалила его Цукка. – Скажи, а почему ты не все слоги знаешь? У вас школа в деревне есть?
– Нет, сама. Я учился читать по книжке. К нам иногда приезжают шаманы с далекого севера, в длинных платьях, как у женщин, и со знаками на груди, как у бога Курата, только без дырки посередине. Они говорят, что служат какому-то большому господину с севера, которого зовут Церковь Колесованной Звезды. Они оставляли нам книжки с историями, и отец учил меня читать по ним, пока не купил свои. Только истории у них какие-то глупые, и отец тоже так считает.