Корсар

Байрон Джордж Гордон

«Да, здесь я, здесь и буду здесь опять, Пока надеждам суждено сиять И жизни цвесть. Но мигов быстрый лет, Неудержим, разлуку нам несет. Что толковать, в какой плыву я край? Всему конец в мучительном „прощай“. Я все б открыл, но некогда. Итак Не бойся: ждет нас неопасный враг, А здесь на страже опытный отряд, Что не боится никаких осад; И без меня ты будешь не одна, Толпою жен и дев окружена; И помни, что опять нам быть с тобой, Нас безопасный, сладкий ждет покой. Чу! Рог! Жуан зовет. Пора идти. Дай губы. И еще! Еще! Прости!» Взвилась, метнулась вновь к нему на грудь, Что тяжко силится передохнуть, И он не смеет ей взглянуть в глаза, Где спряталась бесслезная гроза; В его руках прекрасных кос волна Плеснула, дикой прелести полна; Любовью переполнено сверх сил, Чуть билось сердце то, где он царил! О! выстрел пушки грянул в небосклон: Закат; и солнце проклинает он. Безумно

стан он обнял дорогой; Вновь льнет она с безмолвною мольбой! Ее на ложе снес он, жарких глаз Не отводя, как бы в последний раз; Он знал: в ней все, что в мире он обрел. Устами жаркими коснулся лба. — Ушел?

XV

«Ушел?» — как часто страшный тот вопрос Тут прозвучит средь одиноких слез! «Лишь миг назад здесь был он!..» На утес Она спешит через портал и там Дает свободу хлынувшим слезам. Течет струя их, так светла, чиста, Но не хотят сказать «прощай» уста: Как мы ни верим, ни хотим, ни ждем Отчаянье в том слове роковом. На все черты прозрачного лица Легла печаль; не будет ей конца; Заледенел лазурный кроткий взор И неподвижно устремлен в простор Вдруг вдалеке встает как призрак он, И меркнет взор, слезами затемнен. Из-за ресниц они плывут росой И так им часто литься в час ночной. «Ушел!» — и к сердцу руки поднесла, Потом их к небу кротко подняла; Взглянула: пену океан клубил И парус мчал; глядеть не стало сил; Через портал пошла назад она: «Нет, то не сон; я брошена одна!»

XVI

Поспешно вдоль утесистых громад Шел Конрад вниз, не поглядев назад: Боялся, огибая поворот, Увидеть он с тропы, что вниз ведет, Тот одинокий, живописный дом, Что слал привет ему в пути морском, А в нем — она, печальная звезда, Чей нежный свет ему сиял всегда; Нельзя глядеть, да и мечтать нельзя: Покой манит, но — гибелью грозя. Все ж замер он на миг, желанья полн Не жертвовать покоем ради волн. Но нет — нельзя! Пусть льется слезный дождь Сдержав волненье, не отступит вождь! Он слышит бриз попутный, видит бриг; Все силы духа он собрал в тот миг, Ускорив шаг. Когда ж его ушей Коснулся шум погрузки, скрип снастей, Все звуки суеты береговой, Слова команды, весел плеск живой; Когда на мачту юнга влез пред ним, И вздулся парус выгибом тугим, И каждый с побережья замахал Платками тем, кто будут пенить вал, И взмыл кровавый флаг, — как хладно он Был слабостью недавней удивлен! С огнем в глазах и с сердцем ледяным, Он чувствует, что стал собой самим; Летит он, мчится — и замедлить смог Лишь там, где скалы сходят на песок, Безумный шаг; но не затем, чтоб грудь Могла вольней прохладный бриз вдохнуть, А чтоб вернуть медлительную стать И пред толпой смятенным не предстать: Он знал искусство покорять сердца Надменной маской хладного лица; Он сух и замкнут — и нескромный взгляд Его черты отводят иль страшат: Его движенья, непреклонный взор Всегда учтивы, но таят отпор; И всякий знал: не слушаться нельзя. Когда ж хотел он чаровать, — скользя В сердца людей той музыкою слов, Что шла от сердца, — всякий был готов Ему внимать, бессилен и смущен, Дарами доброты обворожен. Но к этому он редко снисходил: Он не пленять — повелевать любил. Дурным страстям предавшись, с юных дней Ценил он страх, а не любил людей.

XVII

Его конвой уже стоит в рядах, С Жуаном во главе. «Все на местах?» «Все; погрузились; лишь один баркас Ждет атамана». «Плащ и меч». — «Тотчас». И в перевязь он продевает меч, Скрепив ее, и плащ струится с плеч. «Позвать мне Педро». Тот пришел. Быстрей, С учтивостью, хранимой для друзей, Раскланялся с ним Конрад, «Вот листок, Где несколько доверья полных строк; Прочти. Удвой охрану. Как придет Ансельмо в гавань, пусть и он прочтет. Три дня (при ветре) — и закончим путь, Здесь жди нас на заре; спокоен будь!» Пожав пирату руку, он идет И горделиво прыгает в вельбот; Плеснули волны, вмиг окружены Мерцаньем фосфорящейся волны; Достигли судна; он взошел на ют; Свисток залился: все к снастям бегут; Он видит, как послушен бриг; он прыть Своих людей снисходит похвалить. На юного Гонзальво он глядит Но что он вздрогнул? Что печален вид? Увы! Он видит замок над хребтом, И снова ожил миг разлуки в нем: А видно ли Медоре судно их? Ее вдвойне любил он в этот миг! Но до утра ему немало дел, Сдержался он и больше не глядел, Сошел в каюту и с Гонзальво там Дал волю планам, замыслам, мечтам; Приборы взял, опору моряка, И карту развернул у ночника; До полночи они беседу длят, Но на часы не смотрит зоркий взгляд. Меж тем свежеет ветер, и вперед Корабль, как сокол, свой стремит полет. Скользят хребты вдоль пенной полосы, Земля близка, и дороги часы; И вдруг в трубу замечен узкий вход В залив, где скрыт Паши галерный флот; Все сочтено; огней дозорных стан Чуть светит у беспечных мусульман. Бриг проскользнул, невидим вдалеке, И стал в засаде, как бы в тайнике, Среди крутых и прихотливых скал, Чей резкий очерк небо пронизал. Без сна все, за работу: близко цель; Все рвутся в бой — на суше, на воде ль. Склонясь над зыбью, атаман их вновь Спокойно речь ведет, и речь — про кровь!

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Conosceste i dubiosi desiri?

Dante. Inferno, v. 120. [13]

I

В порту Корони [14] шхун проворных рой; В домах огни за ставнею резной: Сеид-паша устроил пир ночной. Ведь он в цепях пиратов привезет И празднует победу наперед; Султанскому фирману верный, в чем Поклялся он Аллахом и мечом, Весь флот, все войско он готовит в бой: Бахвалятся бойцы наперебой, Считают пленных, делят горы благ, Хотя еще не побежден их враг. Лишь в путь, а завтра (каждый убежден) Пиратов — в цепи, в пламя — их притон! Пока ж дозор пусть дремлет, коль готов И наяву, как в грезах, бить врагов, Кто мог, тот на прибрежье поспешил Воинственный излить на греков пыл: Пристало чалмоносным храбрецам Грозить блестящей саблею рабам! Врываются в дома — но без резни, И потому столь благостны они, Что все разрешено им в эти дни! Лишь иногда обрушится удар Для практики: бой завтра будет яр. Всю ночь гульба; кто жизнью дорожит, Обязан тот хранить веселый вид И потчевать непрошеных гостей, Проклятия тая до лучших дней.

13

Вам двойственные ведомы желанья? Данте. Ад.

14

В порту Корони… — Корони — порт на юге полуострова Пелопоннес.

II

Повит чалмой, высоко сел Сеид; Толпа вождей вокруг него сидит. Плов съеден, и посуда убрана; Сеид велел себе подать вина, Хоть на вино у мусульман запрет; Гостям подносят ягодный шербет; Дым чубуков клубится меж гостей; Под дикий бубен пляшет рой алмей; [15] Вожди лишь утром сядут на суда: Во мраке ведь коварнее вода, А после пира сладостней покой Здесь, на шелках, чем там — над глубиной. Пируем же, пока не пробил час, А там коран помчит к победе нас! Но все ж те орды, что собрал паша, Опорой мнит хвастливая душа.

15

Алмеи — танцовщицы.

III

Робея, в зал тревожно раб идет, Что сторожить обязан у ворот; Склонясь, земли коснулся он на миг И лишь тогда смел развязать язык. «К нам от пиратов убежал дервиш; Он хочет все тебе открыть. Велишь?» Паша взглянул; согласье раб прочел И молча беглеца святого ввел. Темно-зеленый запахнув халат, Тот еле шел, уставя скорбный взгляд; Постом он — не годами — изнурен, От голода — не страха — бледен он. Под острой шапкой черная волна Его кудрей — Алле посвящена; Широкая одежда облекла Грудь, что лишь горьких радостей ждала; Смирен, но тверд, спокойно он взирал На возбужденный любопытством зал, Что замер весь, предугадать спеша Все, что позволит рассказать паша.

IV [16]

«Откуда ты?» «Взял в плен меня пират, Но я бежал». «Когда и где ты взят?» «От Скалановы плыл в Хиос саик; [17] Но отвратил от нас Алла свой лик: Груз, что турецких ожидал купцов, Разбойник отнял, дав нам — гнет оков. Я смерти не боялся: я богат Был только тем, что путь свой наугад Мог направлять, куда хочу… челнок Свободу эту мне вернуть помог. Я выбрал ночь, бежал — и вот я здесь, А близ тебя мне мир не страшен весь!»

16

К строфе IV Байрон дал примечание: «Отмечали, что появление на пиру переодетого Конрада в качестве разведчика — неестественно. Возможно. Нечто подобное я нашел в истории… Смотри Гиббона „История упадка и разрушения Римской империи“, том VI, стр. 180».

17

От Скалановы плыл в Хиос саик… — Скалановы — порт близ Смирны. Хиос — остров в Эгейском море. Саик — быстроходный турецкий парусник.

«Ну, как злодеи? Сильно ль укреплен, С награбленным богатством, их притон? Известно ль им, что мы пришли сюда С огнем для скорпионьего гнезда?» «Паша! Ведь пленник рвется к одному: К свободе. Как шпионом быть ему? Я слышал лишь привольных волн прибой, Что не хотел умчать меня с собой. Я видел лишь лазурный небосклон, Был слишком синь и слишком ясен он Рабу. Я знал, что надо цепь разбить, Чтоб ветром воли слезы осушить. По бегству моему ты сам суди, Ждут ли беды пираты впереди. Я, сколь ни плачь, не мог бы убежать, Когда б они умели охранять. Страж, не видавший, как их раб бежит, И приближенье войск твоих проспит… Без сил я; хлеб и отдых мне нужны: Был долгим пост, свирепым гнев волны; Позволь уйти мне. Мир тебе и всем. Даруй покой мне, отпусти совсем».