Корсар

Байрон Джордж Гордон

VIII

Уже за полночь легкий шаг на миг Скользнул у двери, стих… и вновь возник; Ключ ржавый скрипнул, завизжал засов Она! Кого он столько ждал часов! Он грешен — и все ж дивный ангел с ним, Что мнится лишь отшельникам святым! Но, в первый раз входя сюда, она Была не так пуглива и бледна; Тревожный темный взор ее, без слов, Сказал: «Ты к смерти должен быть готов. Казнь близко, и не будут медлить с ней; Есть выход — страшный, — но ведь кол страшней!» «Я не хочу спасенья: от меня Ты это слышала назад три дня; Я не меняюсь. Что тебе во мне? Свой приговор я заслужил вполне. Немало всюду дел за мною злых, Так пусть паша мне здесь

отметит за них!» «Что мне в тебе? Но ведь… Ты от судьбы Меня спас худшей, чем удел рабы! Что мне в тебе? Иль ты, как в страшном сне, Слеп и не видишь нежности во мне? Мне ль говорить? Хоть вся душа полна, Но женщина молчать о том должна… Но… пусть злодей — ты смог меня смутить: Боясь, жалея, стала я… любить! Мне о другой не говори, молю: Я знаю — любишь, тщетно я люблю. Она прекрасней, пусть, но, и любя, Она рискнула б жизнью для тебя? Будь ты ей дорог, как ты дорог мне, Ты б не был тут, с тоской наедине! Жена корсара — с ним разит врага! Лишь неженки сидят у очага! Не время спорить, надо жизнь сберечь: На ниточке висит над нами меч; Будь снова смел, свобода впереди; Вот — на кинжал, встань и за мной иди!» «В цепях? Конечно, самый верный путь, Вдоль стражи незаметно проскользнуть! Для бегства ли воздушный твой наряд? Кинжалом ли врага в бою разят?» «Оставь сомненья! Стража за меня: Я всех купила, золотом маня; Скажу лишь слово — нет твоих цепей; Пройти сюда могла б я без друзей? Я провела недаром эти дни: Мои же козни — для тебя они! Месть деспоту злодейством не зови; Твой враг презренный должен пасть в крови! Ты вздрогнул? Да, я стать иной хочу: Оттолкнута, оскорблена — я мщу! Я незаслуженно обвинена: Хоть и рабыня, я была верна! Да, смейся. Но не смел смеяться — он! Мой дух тобой не так был потрясен! Но он — сказал, хоть я была чиста! Так пусть над ним свершится кара та, Что злобные нам предрекли уста! Меня купив, пожалуй, заплатил Он дорого, коль сердца не купил; Он смел сказать, — хоть я чиста душой, Что, победи ты, я б ушла с тобой! Он лгал, ты знаешь. Но пускай пророк Обиду стерпит, коль ее предрек. Не я тебе спасла три этих дня: Изобретал он, мрачный взор клоня, И казнь тебе и муку для меня! Да, мне грозит он, но пока горит В нем страсть — меня, как прихоть, он щадит. Когда ж остынет, стану не нужна Тогда в мешке меня возьмет волна! Что ж я — игрушка? и могу дитя Лишь позолотой забавлять, блестя? Тебя, любя, спасала я; тебе Явить хотела душу я в рабе; Пашу б я пожалела. Но теперь И жизнь и честь пожрать он хочет, зверь (Сказав, он не отступит ни пред чем); И я решилась! Я твоя! Совсем! Ты можешь все подозревать, корсар, Верь: гнев и нежность в первый раз в Гюльнар! Ты б не боялся, если б знал меня. В душе восточной много есть огня! Он — твой маяк: укажет он средь волн, Где в гавани стоит майнотский челн. Но в том покое, где пройдем мы, — спит И должен не проснуться — он, Сеид!» «Гюльнар, Гюльнар! Увядшей славы лик Теперь лишь, страшный, предо мной возник! Сеид мой враг; он шел на остров мой С открытой, хоть безжалостной, душой; Вот почему мой бриг сюда приплыл. Мой грозный меч моей грозе грозил, Меч — но не тайный нож! Ужели тот, Кто женщин спас, уснувшего убьет? Я жизнь твою не для того сберег; Не дай мне думать, что смеялся рок. Теперь прощай; да будет мир с тобой! Ночь коротка — последний отдых мой!» «Что ж, отдыхай! Лишь солнце сгонит мглу, Весь корчиться ты будешь на колу. Готов он, я видала… Поутру, Знай, ты умрешь, но раньше я умру. Все — жизнь, любовь и ненависть Гюльнар Тут ставкою. И — лишь один удар! Без этого нам не уйти; вослед Погоня будет… Муки долгих лет, Твои тревоги, мой девичий стыд Все тот удар сотрет и отвратит! Меч — но не нож? Как знаешь, а пока Пусть будет верной женская рука! Лишь миг один — конец, корсар, беде; Мы встретимся на воле иль нигде! А дрогну — завтра озарит восход Мой саван, твой кровавый эшафот».

IX

Она исчезла; опоздал ответ, Но пламенно корсар глядел ей вслед, Потом оковы подтянул, как мог, Чтоб не звенели, волочась у ног, И (нет засова, путь ему открыт) Вслед за Гюльнар, закованный, спешит. Куда ведет извилистый проход? Повсюду мрак; никто не стережет. Вот слабый свет стал вдалеке мерцать, Идти ль к нему? иль от него бежать? Он наугад идет. Вдруг холодок Предутренний коснулся ветром щек; Вот на открытой галерее он; В последних звездах блекнет небосклон; Но он не смотрит: на него другой Струится свет из двери запертой: Сквозь щель лампады брезжит огонек, Но различить он ничего не мог. Скользнула вдруг фигура из дверей, Метнулась, стала — то Гюльнар! Он к ней, Глядит: о счастье! с нею нет клинка! Смягчилась, значит, гневная рука! Но с ужасом вдруг взор ее, горя, Взлетел туда, где льет багрец заря! Она волос откинула волну Ей грудь скрывающую пелену: Казалось, что недавно лишь она Была над чем-то страшным склонена, К чему-то прикоснулась, и у ней Остался след кровавый меж бровей; И Конрад вздрогнул, мукой полон вновь: То был знак злодеянья верный — кровь!

X

Он был в боях; он думал, глядя в тьму, О пытке страшной, что грозит ему; Он знал соблазны и возмездья; он Мог быть навек в цепях похоронен; Но, зная битвы, ужас, муки, плен, Вихрь всех страстей, — ни разу в глуби вен Он льда того не чуял, как сейчас Пред алой точкой меж горящих глаз! След крови, чуть заметная черта Но вся в Гюльнар померкла красота! Пред кровью не дрожал он, но такой, Что в битвах пролита мужской рукой!

XI

«Конец! Проснуться не успев, он пал! Корсар, он мертв!.. Ты дорого мне стал. Но ни к чему слова теперь. Вперед! День наступает. В бухте лодка ждет. Те, кто мне предан, — тоже с нами в путь: К твоим бойцам они хотят примкнуть. Я мой поступок оправдать смогу Не здесь, на ненавистном берегу!»

XII

В ладони хлопнув, ждет; вдоль галерей Все слуги — греки, мавры — мчатся к ней, С корсара цепи молча снять спешат; Вновь волен он, как ветер горных гряд, Но на душе столь тяжкий гнет и груз, Как будто в ней железо этих уз. Молчат. Гюльнар безмолвно знак дает; Открыт ведущий к морю тайный ход. Покинут город; вот у ног — прибой, Играя, брызжет в берег золотой. Гюльнар покорный, Конрад брел вослед: Не все ль равно — в плену он или нет? Он холоден, как в дни, когда паша Мечтал о пытках, ревностью дыша.

XIII

В бот сели. Бриз помчал их в кипень воли. Корсар сидел, воспоминаний полн, Пока вблизи громадой не возник Мыс, где недавно укрывался бриг. Ах! с ночи той в такой ничтожный срок Вместилась вечность крови, и тревог, И ужаса! Когда же скрылся мыс, Он замер весь, лицо склоняя вниз. Он вспоминал Гонзальво, свой отряд, Триумф минутный, счастья лживый взгляд. И вдруг, о милой думая, корсар Взглянул: пред ним — преступница Гюльнар!

XIV

Та не смогла снести прямой, в упор Уставленный и леденящий взор; В ее глазах жестокий блеск погас, И разом слезы хлынули из глаз. Моля, она склоняется у ног: «Пусть мстит Алла, но ты простить бы мог! Чем стал бы ты, не будь повержен зверь? Кляни меня, но только не теперь! Я не такая; за три этих дня Мой ум померк; не добивай меня! Я, не любя, не занесла б кинжал, И ты — мертвец — меня б не проклинал!»