Корсары по крови
Шрифт:
Следуя принятым неписаным законам «берегового братства», мы заключили договора со всеми членами экипажа. По договору каждый на борту получал определённую долю захваченной добычи. Но в данном случае — с одним обязательным условием. Обычное для пиратов неподчинение приказу — категорически запрещалось на бывшем «Сан-Себастьяне», переименованном в «Вегейр». [11]
Те, кого это условие не устраивало и кто не брал на себя обязательство его неукоснительно соблюдать, в нашу команду не принимались. По этой причине борт корабля покинули несколько человек из первоначального состава. Из числа бывших пленников, вместе с которыми Томас и я бежали от чёрных пиратов и захватывали каравеллу, а также из пленников испанцев, освобождённых при этом захвате.
11
Вегейр (др.-скандинавск.) — святое копьё.
С этого дня на корабле вводилась строжайшая дисциплина: каждый должен был исполнять своё дело добросовестно и в срок. Вводились жёсткие санитарные правила. Кубрики необходимо тщательно проветривать. Гамаки и тюфяки выносить на воздух и выколачивать. Каждое утро на корабле должна проводиться тщательная приборка, вся палуба старательно промывается водой.
Доктор Торнсби обязан лично проверять качество пищи и сохранность съестных припасов и воды. Ему также было вменено в обязанность проверять дёсны и зубы у членов команды, так как самое страшное на борту корабля — цинга. Каждую неделю матросам должно мыться и менять нижнюю одежду. Те, кто уходил на «Вегейре» в море, должны были полностью и во всем подчиняться капитану и офицерам, выбранным самим экипажем.
Только так и никак иначе.
Кто был с этим согласен — тот становился членом команды. Наказание за нарушение условия предусматривалось единственное. Немедленное исключение из экипажа и высадка в ближайшем порту с лишением доли добычи. Палочную дисциплину я поддерживать на борту не собирался. Не для этого уходил из королевского флота, чтобы устанавливать такие же порядки на корабле, капитаном которого неожиданно для себя оказался.
По моему мнению, воистину сплочённый экипаж в единое целое должны объединять общие цели и общая выгода, а не страх перед болью и наказанием. Будущее должно было показать, прав ли я. По крайней мере Томас меня поддержал всецело. По словам Хэнсона, именно на таких принципах в своё время держался порядок на драккарах викингов… Страшиться экипажа корабля должны враги, с которыми перекрестится путь его судьбы, а не сами члены экипажа.
Через несколько суток на борту каравеллы собрались более четырёх десятков опытных моряков, большая часть из которых имела скандинавские корни. Примерно половину экипажа составили датчане, норвежцы и шведы, разными путями оказавшиеся в Карибах, а из оставшихся британцев, голландцев и пары французов добрая дюжина могла заверить, что их предки были выходцами с Севера. Прочие, несколько человек, этим происхождением похвастаться не могли, но, посвящённые в замысел, полностью согласились с ним и поддержали нашу затею.
После окончания подготовки и набора полного экипажа «Вегейр» под моим водительством вышел в море, заново оснащённый, отремонтированный и полностью укомплектованный. Первым делом я был намерен выполнить последнее поручение капитана Ван ден Берга. Затем предстояло попытаться выяснить, не сохранились ли где-то здесь следы пребывания норманнской дружины, в составе которой некогда отправился за океан Ингвальд, родной брат прапрапрадедушки Томаса Хэнсона.
Мы с Томом растолковали команде, что в этом заключена возможность получить очень прибыльную работёнку, а не просто начать убивать всех без разбору. Таким образом, мы заручились поддержкой матросов. «Святое копьё», подняв паруса, вышел в море, обогнул с запада Эспаньолу и взял курс на Бермуды.
Кроме постоянной тяжёлой работы, неизбежной на борту парусника, требовался и отдых. Я знал, ничто так не поднимает настроение, как возможность от души повеселиться, потанцевать. И каждый вечер на палубе два часа свободные от вахты моряки лихо отплясывали фарандолу.
Вскоре после начала первого плавания «Вегейр» повстречался в Наветренном проливе с испанским фрегатом. Столкновение завершилось потоплением ненавистного всем нам «испанца». Победа небольшой каравеллы над целым фрегатом была одержана благодаря отчаянной храбрости команды и таланту флотоводца, который открыл в себе я. Не каждому новоиспечённому капитану удаётся в первом же серьёзном бою сохранить хладнокровие и начать принимать нестандартные решения, обращая в свою пользу ошибки, допущенные превосходящим в силе противником.
Весьма довольный исходом битвы и своей возросшей репутацией, я уверенно повёл корабль к намеченной цели.
…Туман рассеялся. Голубое небо отражалось в не менее голубой стеклянно-прозрачной воде. Такие же голубые пологие волны мягко покачивали каравеллу. Доктор, выйдя на палубу подышать свежим воздухом, услышал разговор вахтенных.
— Тебе всюду мерещатся сокровища, Тим!
— У испанцев золота всегда полно! Жаль, что та посудина ушла на дно, и мы не успели захватить добычу. Да и фрегат куда лучше каравеллы…
— А-а-а, уж на наш век «испанцев» хватит! Если Хэнсон не ошибается и нам удастся найти тот самый остров, успех не заставит себя ждать.
Было тихо и тепло. Торнсби, стоя на палубе, смотрел куда-то в сторону, молча и пристально. Выражение лица доктора было необъяснимо странным. Стоявший на вахте Хэнсон, который хотел было заговорить с ним, резко повернулся и глянул туда же, куда смотрел доктор. Взгляд Томаса поймал картину, встревожившую Алана.
— Два корабля по левому борту! — раздался крик вперёдсмотрящего. Я и Килинг выскочили из каюты, где по карте прокладывали маршрут, поднялись на мостик и принялись рассматривать происходящее в подзорную трубу, передавая её друг другу. Некоторое время спустя отчётливо послышалась пушечная канонада.
Часть матросов столпилась у борта. Парни махали руками, показывая друг другу на сражающиеся корабли.
— Какие будут распоряжения, капитан? — спросил боцман.
— В бой не ввязываться! Да мы и не успеем, похоже. Один из них под испанским флагом, второй пират, кажется. Сам видишь, Стив, баталия настолько сильно окутана дымом, что сразу и не разобрать.
Попутный ветер подгонял каравеллу навстречу сражению, однако, когда мы подошли ближе, пушечная канонада уже почти смолкла. Полученные повреждения обоих кораблей были настолько серьёзны, что речь уже шла не о победе над противником, а лишь о спасении собственных шкур. Ещё через минуту на пиратском корабле раздался мощный взрыв, бриг развалился на части и буквально за считаные секунды ушёл ко дну.
Когда «Вегейр» подошёл совсем близко и плотная пелена дыма наконец поредела, я увидел, что испанский галеон «Сан-Педро Батиста», накренившись на левый борт, быстро погружался. До полного его исчезновения в морской пучине оставалось не более нескольких минут. И команда обречённого судна в отчаянии пыталась спустить на воду шлюпки.
«Вегейру», подоспевшему к месту кораблекрушения, оставалось разве что подобрать полдюжины выживших с пиратского судна. Среди них будто нарочно обнаружились ещё трое скандинавов. Первый из них, тридцатилетний швед Олаф, оказался канониром, его ровесник датчанин Ингвар был корабельным плотником, а норвежец Бьорн Снорри (что переводилось на английский как «ревущий медведь», он и походил на медведя, вставшего на задние лапы) — штурманом. Кроме них, среди спасённых были двое матросов, коренной американский индеец Чёрный Лис и француз Пьер, а также англичанин Джон Боуэн, корабельный повар. Когда выяснилось, что спасены чистокровные скандинавы, соотечественники этих освобождённых пленников, которых на борту «Святого копья» имелось подавляющее большинство, само собой, приветствовали спасённых радостными криками.