Коршун и горлица
Шрифт:
Айка снесла упрек молча.
– Но в послании говорится, что ей не удалось это сделать, и что он просит нас решить ее судьбу.
Эмир пишет, что она находится у него в целости и сохранности, и что он поступит с ней так, как мы или, скорее, ты скажешь.
– Медленная смерть, - сказала Айка.
– Ну что ты, давай не будем так грубы. Давай подумаем, как мы можем использовать ее, чтобы достичь своей цели? Чем готов пожертвовать твой муж, чтобы гарантировать ее безопасность?
Айка вспомнила лицо Абула за мгновение до того, как он распорядился о том, чтобы ее поместили для
– Королевством. Думаю, он готов отдать в обмен за жизнь не правоверной Альгамбру.
– Смелое утверждение, дочь.
– Его можно проверить, - ответила Айка, - и я знаю, как лучше это сделать.
Отец улыбнулся:
– Ну и как, дитя мое?
– Использовать ее собственный народ, - сказала Айка.
– Она поклялась Абенцаррати, что готова покинуть Гранаду, отказаться от Абула и вернуться в свою страну. Почему бы нам не помочь ей в этом? Их католические величества страшно любят спасать заблудшие души своих подданных. Об этой душе им известно и они знают о той смуте, что поднялась на нашей земле, благодаря ей. Мы можем просто передать им ее заблудшую душу, которая отвергла свою собственную религию, чтобы броситься в объятия к еретику?
Эмир рассмеялся.
– Ну и изощренный же у тебя ум, дочь. А что Абул?
– Если велеть посланнику, которого мы пошлем с этими инструкциями, быть не очень осторожным во время путешествия, и если язык его развяжется, новость достигнет ушей Мули Абула Хассана также быстро, как обычно распространяются подобные новости. У него повсюду есть свои шпионы.
– Да, он узнает об этом.
– И попытается добиться ее освобождения из Кордовы, но не думаю, что преуспеет в этом, - заявила Айка.
– Когда дело касается наказания грешницы, карающая рука религии оказывается необыкновенно цепкой, но в то же время Абул потеряет интерес ко всему остальному.
– И женщина все равно умрет медленной смертью, - сказал эмир, - от руки собственного народа.
– И будет сожжена на костре в Кордове, - сказала Айка с удовлетворением, - после пыток.
Тюрьма Сариты была грязной, холодной и темной - в ней не было окон. Узкая доска должна была служить ей кроватью. Каждое утро ей приносили кувшин с водой, и она вскоре поняла, что вода в нем предназначалась и для мытья и для питья. Ее кормили финиками, оливками, сухим хлебом, то есть не давали ей ни умереть с голоду, ни наесться.
Когда, доведенная до отчаяния холодом, она попросила, чтобы ей дали одеяло, ей принесли изъеденный молью плащ, но это было все же лучше, чем ничего.
Большую часть времени она спала, завернувшись в плащ - только таким образом ей удавалось уйти от одиночества, тоски и холода, и увидеть в снах Альгамбру - ее ароматы, звуки и, конечно же, Абула. Губы ее улыбались, в черных ярких глазах отражался ум и мудрость , или же губы его чувственно изгибались, а глаза горели страстью. Иногда, когда сны ее были особенно яркими, ей удавалось почувствовать его прикосновение, ее кожу начинало покалывать и, вертясь от возбуждения, она чуть не сваливалась с узкой доски. А после просыпалась в холодной и одинокой тюрьме, чтобы еще больше почувствовать безвыходность ситуации.
На седьмой день дверь отворилась и ей
Эмир сидел на высоком троне в зале, который напоминал один из залов в Альгамбре. Он был один и знаком показал ее эскорту отступить назад.
– Итак, Сарита из племени Рафаэля, надеюсь, тебе было у нас не очень неприятно, - сказал он, глядя на нее с насмешкой.
Сарита ничего не ответила на это, сконцентрировав все свои усилия на том, чтобы выглядеть смелой и спокойной, когда на самом деле ее охватила волна ужаса, так как она теперь точно знала, что от этого человека не жди добра. С ней сделают что-то ужасное. И Абул... Очевидно, она потерпела фиаско. Ему придется сражаться без нее, и она никогда больше его не увидит...
– Я должен извиниться за задержку, - продолжал эмир.
– Пришлось со многими советоваться.
Сарита сглотнула слезы. Плакать из-за потери Абула было глупо, когда она поняла, что скоро лишится жизни, но она не умрет, как трусиха и, подняв голову, посмотрела ему в глаза.
– Похоже, мы сможем помочь тебе покинуть королевство Гранады, продолжал эмир, шаря глазами по ее мертвенно-бледному лицу и видя ее насквозь. Он повернул голову к занавешенному проходу позади себя и словно по волшебству занавеска раздвинулась и в палату скользнули три фигуры в серых капюшонах с веревками на поясах, и с фанатично горящими глазами. Сарита закричала.
– Твой народ требует тебя, Сарита из племени Рафаэля, - сказал эмир. Таким образом ты добьешься того, чего и хотела - ты освободишь Мули Абул Хассана, чтобы он мог удержать трон.
Если бы она даже поверила в то, что он говорит правду, она все равно не смогла бы сохранить мужество от этого ужаса. Она умрет - это было совершенно очевидно, - но только после самых изощренных пыток.
– Дочь моя, твоя бессмертная душа подвергается серьезной опасности, голос монаха был почти добрым, когда он подошел к ней.
– В наших силах спасти твою душу, и вернуть тебя в истинную веру. Тебя охватила ересь, дочь, но мы укажем тебе на твои ошибки.
И его руки приблизились к Сарите. Костлявые пальцы были подобны когтям, белая плоть их была усыпана коричневыми пятнами.
По мере приближения они казались все огромнее. Она открыла рот, чтобы снова закричать, но не смогла - ее захлестнула волна непереносимого ужаса.
***
Юсуф вернулся в Альгамбру в середине ночи, но время теперь для него ничего не значило и, стараясь ступать бесшумно, он вошел в апартаменты калифа. Абул не спал. Во сне его мучили кошмары и он предпочитал сну бодрствование.
– Ну?
– потребовал он у Юсуфа отчета, не чувствуя к нему ни малейшего сочувствия.
– Мой господин калиф, эмир Абенцаррати послал в Кордову сведения о Сарите. Инквизиция схватит женщину, как еретичку.
Услышав об этом, Абул оцепенел.
– Откуда ты это узнал?
– От посланника Мокарабов. Он был послан к эмиру Абенцаррати. Через несколько часов другой посланник выехал из ворот Абенцаррати и направился по дороге, ведущей в Кордову. Я подумал, что он поехал к тамошним религиозным властям, господин, и со всех ног помчался к вам.