Кортес
Шрифт:
Что тут было решать, продолжил рассказ ветеран. Пойди они на попятную, вернись в Сантяго, его родственничек ни одной монетки из рук своих загребущих не выпустит. Всех сразу обыщут - и конец! Надоело в обносках, с голодным брюхом бродить. За тем ли он на новые земли подался, чтобы сеньору Веласкесу богатства увеличивать? Пора было и о себе подумать. Берналь так и разъяснил Андресу и ещё кое-каким верным ребятам. Однако сторонники губернатора успели что-то пронюхать, и утром, когда солнце встало высоко, они с криками, бранью и угрозами подступили к моей палатке. Солдаты один за другим начали подтягиваться к распалившимся крикунам. Сначала помалкивали, но как только я, выслушав депутацию, согласился отдать приказ грузиться на корабли, первым не выдержал Берналь. Какая-такая депутация? Кто её выбирал? Люди дохнут? Где это вы видали войну без
Тут его вытолкнули вперед - давай, Берналь, заткни им глотки, недоноскам, хозяйчикам этим!
С чем возвращаться, спросил он толпу? Тут даже самые отчаянные крикуны затихли, только Эскудеро-сумасшедший все никак не мог успокоиться. Хватит добычи на всех, кричал он, каждый с тугим кошельком в Сантяго вернется...
– В лапы к Веласкесу, - добавил Андерс.
Тут все разом озлились. У Берналя Диаса от ярости рот перекосило.
– Ради чего терпели? Зачем столько мук приняли? Зачем на Табаско своими жизнями рисковали? За какой-то поганый кошелек? Это теперь, когда за этими горами, - он указал на Орисабу, - золота видимо-невидимо.
В этот момент Эскудеро попытался что-то возразить, но пушкари - Меса, левантиец Арбенго и Хуан Каталонец с подручными скрутили его. Тот сразу примолк. Берналь же с воодушевлением продолжил.
– Взять его, конечно, трудно - кто спорит. Но попробовать можно. И капитан-генерал наш пока промашек не давал. Разве что сегодня, когда поддался на крики этих неразумных, потерявших головы от первых трудностей ребят. Нам, братья, терять нечего, кроме своих жизней, но лучше умереть за дело Христово и с пользой для себя, чем гнить в нищете. Прав я, прав?..
Все войско заревело.
– Прав!
– Тогда поразмыслить надо, что необходимо предпринять, чтобы все шло своим порядком, как Господь нам предписывает и король наш, доблестный дон Карлос велит. Он над нами господин, и другого никто из нас знать не хочет. У него и надо милости и подмоги просить. Вот и выходит, что без основания колонии не обойдешься. Город нам надо заложить, и все права городские, которые король даровал, использовать. Избрать совет - рехидоров, алькальда...
В этот момент Пуэртокаррера предложил мою, Кортеса, кандидатуру на пост главы городского совета.
Вот когда пробил мой час. Я хорошо запомнил тот ясный ветреный день. Солнечный свет с каждой минутой набирал силу, однако зноя не было - в то утро берег хорошо продувало с моря. Отчаянно пахло соленой влагой и ещё в воздухе распространялись какие-то странные, дурманящие припахи. Флаги и вымпелы резво трепетали на мачтах стоявших на якоре кораблей...
Я коротко объяснил солдатам, что быть одновременно капитан-генералом и алькальдом нового города не имею права, и если они настаивают, я готов сложить полномочия главнокомандующего и только потом быть избранным на должность алькальда.
Громоподобный рев сочли единодушным одобрением. Тогда я поставил ещё одно условие - пятая часть всякой добычи, за вычетом доли короля, должна идти мне. Солдатам ничего не оставалось, как одобрить и это мое требование. Решение оформили соответствующим протоколом и королевский нотариус Диего де Годой составил особый акт об основании города Villa rica de la vera cruz (сноска: "Богатый город истинного креста" или Веракрус.).
Устройство колонии, основание города, которые по существу освобождали меня от всякой официальной опеки со стороны губернатора Кубы Диего Веласкеса, вовсе не являлись моей главной целью. О том же я совсем недавно, как на духу, сказал и патеру Гомаре, который с такой охотой взялся за написание истории завоевания Мексики. Куда больше меня в ту пору занимала тревога по поводу возможного разлада в наших рядах, тем более, что сторонники губернатора тут же начали протестовать. Они заявляли, что я как капитан-генерал без разрешения Веласкеса не имею права основывать новые колонии. Результаты выборов в городской совет они тоже отвергали - мол, голосование походило не по форме и вопреки законным установлениям на этот счет. Пусть даже так, но я не имел никакого намерения допустить, чтобы семена неповиновения и бунта вновь дали всходы. Исходя из этих обстоятельств я приказал заковать в кандалы Ордаса, Эскобара и Эскудеро как зачинщиков смуты. Если с последними двумя я знал, как поступить, то Ордас и, конечно, Хуан де Леон были очень мне нужны. Это были храбрые, разумные офицеры. Особенно Ордас, который пусть даже с огрехами, но весьма толково, с большой выдержкой командовал нашей пехотой в битве при Табаско.
Разговоры в лагере на время утихли и после успокоения в начале июля я отрядил большой отряд под командованием Педро де Альварадо на поиски продовольствия. Постарался включить в него побольше смутьянов. Монтехо к тому моменту успел на двух кораблях обследовать побережье к северу от лагеря. О тех землях он говорил с восхищением - там и воздух был чище, и климат прохладней, и вода слаще. В отряд Альварадо был зачислен и Алонсо. Уже ночью того же дня Марина явилась ко мне. После короткого разговора я отослал её обратно и весь следующий день прикидывал, как поступить с туземной женщиной. Мне не хотелось совершать ничего безрассудного, а только то, что в результате обдумывания можно счесть наилучшим. Следует напомнить, что за неделю до бунта, к нам в лагерь явились пятеро дикого вида индейцев. У всех были прободаны нижние губы и туда вставлены пластины и кольца из золота. У возглавлявшего эту компанию касика широкое золотое кольцо было украшено крупными изумрудами. Появились они тайком, держались настороженно. Ни Агиляр, ни Марина не понимали их языка, пока не выяснилось, что двое из индейцев знакомы с языком ацтеков. Первым делом они принялись оправдываться за то, что не смогли посетить наш лагерь раньше, так как боялись "culhua". Явились они из расположенной поблизости области Семпоалы. Страна их совсем недавно была покорена войском ацтеков, вот они и пришли посмотреть на людей, бросивших вызов всевластью Мехико. Ничего больше у них выудить не удалось. Тут подоспели вышеописанные события, связанные с основанием города Веракрус, и между дел я попросил Пуэртокарреру, чтобы тот приказал своей индеанке поговорить с послами - пусть женщина дознается, с чем они прибыли в лагерь. Теперь после тайного разговора с Малинче в шатре я решил устроить что-то вроде военного совета, на котором она должна была доложить, что ей удалось выяснить, а мы обсудить создавшееся положение.
Вечером в моем шатре собрались старшие офицеры. Ордаса и Эскобара привели в кандалах. Они держались надменно, но когда немного смущенный Хуан де Леон объявил им, что здесь собрался военный совет, оба заключенных озадаченно глянули в мою сторону. Они, видимо, решили, что здесь их ждет суд.
Я подтвердил слова Леона и предложил им занять места.
– Что-то новенькое в регламенте проведения военных советов, усмехнулся Ордас.
– Опять вы, дон Эрнандо, задумали какую-то каверзу?
– Я никого не намерен удерживать силой. Если желаете, можете покинуть шатер и отправиться на корабль кормить москитов. Я со своей стороны безусловно считаю вас обоих членами совета, посему ваше присутствие считаю обязательным. Что же насчет оков... Если вы даете слово на время забыть прежние распри и не поднимать не относящиеся к повестке дня вопросы, то на это время кандалы можно снять. Кузнец только ждет распоряжения срезать заклепки. Это для него плевое дело...
Ордас и Эскобар переглянулись, Леон во все глаза смотрел на них, только змеиная душонка Охеда криво усмехался. Во всей этой истории он сумел остаться в стороне, хотя я догадывался, кто главный заводила. Все остальные офицеры помалкивали, старались не смотреть на заключенных. Наконец Эскобар хриплым голосом спросил:
– Есть что-нибудь новенькое от Монтесумы?
– Нет, - ответил я.
– Появились новые сведения, которые требует немедленного и подробного обсуждения.
– Хорошо, расковывайте, - согласился Эскобар.
Ордас тоже кивнул.
Все в палатке вздохнули с облегчением.
Пока кузнец занимался своим делом, я предложил Берналю Диасу пригласить в шатер Марину. Она появилась, когда все расселись по местам. Днем я успел переговорить с ней, и теперь она знала свою партию назубок.
Правитель Семпоалы послал своих людей к месту нашей высадки, чтобы составить впечатление и разведать, так ли мы сильны, как утверждали слухи, разнесшиеся по побережью после сражения в устье Табаско. Сама страна, в которой столицей почитается Семпоала, называется Тотон(капан. Край этот невелик, что-то около тридцати поселений... Всего несколько лет назад по этим местам огнем и мечом прошел брат Мотекухсомы Куитлауак. Тотон(копан попал в зависимость от народов долины Мехико. Дань очень тяжела, особенно унизительно тягло на людей, которых согласно священного календаря необходимо посылать в Теночтитлан на заклание.