Корзина полная персиков в разгар Игры
Шрифт:
– Похоже, Вы нынче полны благодушия, Кока. Чем же это вызвано?
– Люди меняются, очаровательная Ольга Сергеевна, – с печальной задумчивостью ответил светский насмешник.
....За день до этого он имел очередную неприятную встречу со старшим братом Петром, славным офицером, и получил от него нагоняй за распущенность, а прежде всего за «безумные публичные заявления, порочащие честь семьи». Всё чаще в те годы в Петербурге стали попадаться томные студенты – поклонники Уальда с подкрашенными губами и цветочком в петлице 112 . А Коке непременно хотелось выделяться в толпе, словно своих талантов не хватало.
112
– Может быть, Вы не в духе от того, что находитесь в данный момент здесь, а не в гостях у госпожи Гиппиус? – нещадно уколола Ольга.
– Полноте, наша божественная Ольга Сергеевна!
– Простите, а в каком направлении сейчас работает Зинаида Николаевна? Не отказалась ли она от декадентства? – нерешительно вставил Сергей Охотин, прибывший сюда по рекомендательству Глеба в надежде больше узнать о столичных поэтах. Своим советом Глеб лишь хотел вызвать решительную неприязнь брата к столичным болтунам.
– Как может от него отказаться особа, явившаяся на заседание Религиозно-философского собрания, в «скромном» чёрном платье, которое расходилось при малейшем движении, в складках которого появлялась бледно-розовая ткань, – усмехнулся Кока, – После такого её и прозвали Белой дьяволицей. Сама себя она зовёт Мисс Тификация…
В углу грузный господин в черепаховом пенсне тихо обратился к художественному критику Маковскому:
– И к чему это приглашать опять таких провинциалов, задающих дурацкие вопросы? Один уже оказался полицейским! Подумать только! Блюститель закона в столичном салоне!
– Да Вы бы так не возмущались. Эти ребята политически девственны, на мой взгляд. Но приглашённый в последний раз святой отец, вот кто ретроград, сочувствующий самому Победоносцеву, – усмехнулся Маковский, поправляя зачёсанные назад густые волосы, – Мне Кока поведал, что он тут за Иоанна Кронштадского и проч и проч вещал. А эти московские поэты тоже не лыком шиты. У них там и ещё какие-то аргонавты 113 утверждаются.
– Как аргонавты в старину покинули мы дом. Идём трум-туру-туру-рум за золотым руном, – подурачился в ответ толстяк, надувая и без того толстые губы и выпучивая глаза.
113
Кружок московских деятелей искусств (Андрей Белый, Эллис, Владимиров, Петровский, Кобылинский, Челищев, Малафеев), отталкивающих по-своему старый быт, в том числе, эксцентрично и своеобразно мечтающих о новых формах символизма и всего искусства, о будущем крестьянской общины и прочем.
– Господа! – с резкою звонкостью прозвучал голос зеленоокой серны, к которой был так неравнодушен Кока, разрывающийся между очаровательной хозяйкой и этой взбалмошной девицей, – господа, нас может спасти лишь Шопен!
– Губят оне нас, сочинители музыки, а не спасают. Ещё Толстой подметил, – ворчливо проговорил не совсем трезвый очень юный заморенный студент с длинным печальным носом, – Они помимо воли нашей переносят нас в своё душевное состояние – стра-ашно!
Лёгким движением тонкой руки рыжая дева откинула дымчатую шаль и с неповторимой грацией своей лёгкой фигуры прошла к роялю и ударила по клавишам. Ещё была тёплая пора, и она была декольте. Взгляд Охотина Третьего не сходил с её лица с той минуты, как некогда и его брата. Исполняя ноктюрн, она вложила в него всю скорбь своей юной потерянной души. Гости с чувством аплодировали.
– Браво, браво, наша дорогая юная Аглая! – заглушая всех звучит голос Маковского с патетически-глумливой интонацией, – Так всё же Шопен нас спасёт, или госпожа а-эс Гончарова 114
– Вы глумитесь над великим, – возмущается Аглая, мой недолгий спиритический опыт показывает их правоту…
– Индия под знаменем теософского модернизма! Логика смеси буддизма с брахманизмом господ Дейссена и Щербатского 115 …
114
Анна Сергеевна Гончарова – потомок жены Пушкина. Окончила Сарбонну, теософски трактовала индуизм и буддизм, поклонница Ледбитера, Анни Вуд Безант (1847-1933) и прочих оккультистов. Безант усыновила будущего известного оратора и проповедника Кришнамрути. Родному отцу Кришнамурти она не вернула, выиграв тяжбу.
115
Пауль Дейссен автор «Всеобщей истории философии» и «Системы Веданты», а Щербатской – автор «Теории познания и логики по учению позднейших буддистов». Читаемы и популяризируемы в России.
– Восток ещё покорит умы тех, кто достоин постичь его! – огрызается рыжая, сверкая гневом огромных зелёных глаз, и – небрежно, – Вы бы прочли, для начала, Радду-Бай 116 , сударь. Двоюродную сестру самого Витте.
Раздался шум дверей и в гостиную вошёл угловатый сутулый тощий чернявый молодой человек в поношенном студенческом сюртучке, напоминающий своим взъерошенным обликом студента-неудачника.
– А вот и наш Яша! Проходите, не стесняйтесь этих старых насмешников, они не так страшны, как желали бы себя показать, – заговорила Ольга Сергеевна, – Яков Шкловский, студент Петербургского университета и очень разносторонне образованный человек. Яша впервые у нас в гостях и прошу некоторых не слишком злобствовать, – покосившись на Коку, добавила она.
116
Радда-Бай – псевдоним Елены Ган (Блаватской), основательницы теософии, под которым она была поначалу известна в России 1880-х.
Родичев первым поднял из кресла свою не по годам лёгкую фигуру и, протянув растерявшемуся студенту руку, представился. Не все последовали его примеру вежливости, некоторые подчёркнуто пренебрежительно, пуще прежнего, развалились в своих креслах. Исключения не составил и толстяк в пенсне, растёкшийся в огромном кресле с трепещущей мешковатостью. Он спросил небрежно:
– Вы, по-видимому, социалист, господин студент? Не иначе, как представитель новой партии?
– Сударь, если человек студент и, при этом еврей, то это не всегда означает, что он непременно крайне левый, – неуверенно, но расправив плечи, ответил Яков, метнув из-под толстых очков пронзительный взгляд.
– Да никто так и не думает, полноте, Яша, не ершитесь. Тут все свои. А некоторые лишь разыгрывают из себя старых противных кон-сер-ва-то-ров, – улыбнулась Ольга.
– В таком случае Вы, должно быть, теософ, на хулой конец – поэт? – вяло поинтересовалось черепаховое пенсне.
– Прекрасно, тогда вопрос ребром, господин Шкловский, – начал Кока, – как Вы относитесь к тому, что эсеры «приговорили к казни» министра внутренних дел Дмитрия Сипягина?
– Вы надеетесь услышать мой восторг в адрес мужественного юного эсера Балмашева? – голос и манеры студента становились всё увереннее и спокойнее, – Вынужден вас всех разочаровать, господа.
– Так это же даже интересно! Вы беспощадно рушите шаблоны, сударь, что непременно радует таких как я, – засмеялся Врангель.
– Очень польщён. При этом, не хочу показаться излишне верноподданным и замечу, что курлядский, а затем и московский губернатор-консерватор, проводивший карательные меры против рабочего, крестьянского и студенческого движений, осуществлявший русификаторскую политику на национальных окраинах, никак не может быть симпатичным еврею. Но я люблю свою Родину, мне здесь хорошо и я никогда не поддержу стремление к хаосу, болезненно завладевшему умами молодёжи.