Кошечка в сапожках (сборник)
Шрифт:
Это место напомнило Мэтью о сороковых годах. Его родители мечтали купить себе во Флориде маленький мотель, да и зажить там как король с королевой. Но в те времена не разрешалось строить ни гостиниц, ни мотелей на побережьях Калузы — местные постановления о зонах были тогда строги. Мотели — их было десять или двадцать — растянулись вереницей вдоль шоссе номер 41, называемого Тамайами-Трейл. Немногочисленные гости этих мотелей не считали трудным проехать по нему до диких пляжей, которые были пустынны, и можно было поплавать голышом в одиночестве при полной луне. А сам городок был скорее рыбацкой деревушкой, маленькой и сонной.
Мэтью выбрался из «карлэнн-гайа», раскрыл зонтик и прошел по грязной подъездной дорожке к конторе. Женщина лет сорока была за стойкой с черной пластиковой табличкой: «Ирен Маккоули, управляющая», а рядом располагался пластиковый штатив с бланками для получения карточек «Американ-экспресс». Ирен Маккоули, если это была она, стояла наклонившись над газетой и читала ее, опершись локтями о стойку. Она подняла глаза на Мэтью, когда тот вошел, и смотрела на него, пока он закрывал зонтик.
— Опять сняли табличку, что свободных мест нет? — спросила она. — Если вы подыскиваете комнату, то у нас все заказано до конца месяца.
— Вы мисс Маккоули? — спросил он.
— Миссис Маккоули.
«Жаль», — подумал он, так как она была весьма привлекательна. Серьезные голубые глаза. Блестящие коричневые волосы почти до плеч, завитушечки на лбу. Черные короткие шорты и черная блузка, обнажающая спину. Тонкий нос, большой рот. Хорошая грудь и ножки тоже ничего, насколько он мог их увидеть. Она почувствовала, что он ее разглядывает. Недовольно приподняла брови. «Ну и что? — говорило выражение ее лица. — Все на своих местах?» И он вдруг испытан волнение.
— Меня ожидает мистер Хэрли, — солгал он. — Вы не могли бы сказать, в какой он комнате?
— В одиннадцатой, предпоследняя справа.
— Спасибо, — сказал он, раскрыл зонтик и шагнул в дождь.
Подход, который он разработал, был довольно простым. Мистер Хэрли? Это вы, да? Я Мэтью Хоуп, адвокат. Из фирмы «Саммервилл и Хоуп». Я представляю интересы Ральфа Пэрриша, которого обвиняют в убийстве собственного брата, Джонатана Пэрриша. Этак вот спокойненько, все дальше и дальше…
А теперь надо изменить ритм. Мистер Хэрли, мой клиент назвал ваше имя как свидетеля событий, которые произошли утром тридцатого января. Прежде чем мы удовлетворим требование прокурора штата об установлении вашего алиби, я хотел бы знать, не могу ли я услышать от вас несколько слов.
Так, хорошо. Здесь возможны две реакции. Да, я тот самый человек, которого ваш клиент видел убегающим, и я в самом деле свидетель убийства, но я боялся сам предлагать свои услуги. Убийство совершил не ваш клиент, его совершил… Кто же? Таков был первый возможный сценарий: доброжелательный свидетель указывает на истинного убийцу. В этом случае неприятности Пэрриша станут достоянием прошлого, а заодно и неприятности Мэтью.
Но вот второй сценарий. Гораздо опаснее. Я не понимаю, о чем, черт вас подери, вы говорите. В таком случае мистер Хэрли, этот предполагаемый мужчина в черном, становился также и предполагаемым убийцей. И что же дальше? Извините, что побеспокоил вас, сэр, и — уматывать отсюда побыстрее, прежде чем Хэрли…
Прежде чем что?
Мэтью хотелось, чтобы Уоррен Чамберс со своим пистолетом был здесь, в «Прибрежном замке Кале»! Низко пригнув голову, держа зонтик наклонно, словно черный щит, отражающий встречный ветер и беснующийся дождь, Мэтью ринулся через внутренний дворик, обегая лужи, перескакивая через ручейки и проделывая довольно неплохо забег по пересеченной местности, пока не провалился по голень в какую-то рытвину, до краев наполненную холодной бурой водой.
— Черт подери! — воскликнул он и услышал позади себя серебристый смех.
Он повернулся и увидел Ирен Маккоули, стоявшую снаружи у дверей конторы. Руки она уперла в бедра, а ноги были длинными и стройными, как он и думал. Тугие черные шорты, свободная черная блузка без спины, ножки в черных сандалиях на высоких каблуках и без задников были слегка расставлены. Он вдруг понял, что она ему напомнила: афишу фильма «Проклятый янки», когда он был еще подростком, и эту картину крутили в Чикаго. Лола, получающая все, что захочет, желанная, с ее раздвинутыми ножками в нижнем белье и на высоких каблучках; стрельни-ка ей прямо в промежность, Гвен.
— Это действительно плохое место, — сказала Ирен. — Здесь многие попадаются. Мне надо было предупредить вас.
— Лучше поздно, чем никогда, — угрюмо буркнул он.
Его туфли, носки да и брюки тоже были в грязи. Он посмотрел на все это, приподнял промокшую брючину, вынул ногу из туфли, а когда опустил, вода так и захлюпала в мокасине.
— Позвольте мне предложить вам полотенце, — сказала Ирен и пошла обратно, в контору.
Мэтью последовал за ней. Он стоял на ступеньке у входа, под зонтиком, и чувствовал себя довольно глупо.
— Давайте уж, заходите, — сказала она. — Здесь нет бесценного персидского ковра.
Если уж на то пошло, там вообще не было ковра, а был зеленый линолеум, протертый до дыр перед стойкой и диваном, стоявшим у противоположной стены. Наружная дверь громко захлопнулась за ним.
Когда он сидел на диване, стягивал с ноги мокасин и носок, когда принимал из рук женщины с серьезными голубыми глазами и блестящими коричневыми волосами чистое белое полотенце, он испытал странное чувство — будто все это уже было когда-то: он сидел в этой маленькой комнате, калорифер исходил сухим теплом, пахло мокрой одеждой, дождь все лил и лил, а эта женщина протягивала ему чистое белое полотенце.
— Спасибо, — сказал он.
Их глаза встретились.
— Мне надо было предупредить вас, — снова сказала она.
Он начал старательно вытирать ногу.
— Позвольте, я отожму ваш носок.
— Нет, ну что вы в самом деле…
— Мне это нетрудно, — сказана она и взяла с пола носок.
Ее рука промелькнула перед ним, на ногтях был ярко-красный маникюр. Ирен открыла наружную дверь и стояла, придерживая ее бедром; она выжимала носок, а дождь так и хлестал.
Да, он уже был здесь раньше и переживал эти мгновения.