Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
Тут же притащили зерно, фарфоровые чашки, серебряное колечко, свечи и бумагу – всё то, что по мнению юных барышень должно предсказывать будущее.
Разумеется, больше всего девиц интересовало выйдут ли они замуж в будущем году. Они лили расплавленный воск, пытались найти кольцо в ворохе зерна, жгли скомканные бумажки и дружно разгадывали, на что похожи тени. Марлен участвовала во всём этом с азартом и радостью, хотя ей точно не грозило выйти замуж в следующем году. Но я не мешала ей развлекаться этими весёлыми, хотя и немного мрачноватыми играми, но сама наотрез отказывалась узнать
– Нет, так не пойдёт, - возмутилась в конце концов Дайана. – Вы тоже должны погадать, барышня Ботэ. Не хотите гадать на воде, давайте погадаем… - она посмотрела на мои красные сапожки, - на башмачках!
– Мне не хотелось бы… - начала я, но остальные девицы радостно запищали.
– А как гадают на башмачках, душечка Дайана? – спросила Ринальдина.
– Моя бабушка говорила, это – самое верное гадание, - сказала барышня Миттеран, очень довольная, что снова оказалась центром внимания. – Всё остальное – детский лепет, а вот это гадание – оно сразу скажет, выйдешь ты замуж или просидишь следующий год дома, как старая курица.
Я незаметно для остальных закатила глаза, услышав про старую курицу. Все девицы были явно моложе меня, и на сравнение с этой птичкой точно не тянули. А я тянула.
Для новой забавы полагалось завязать гадающей девице глаза, раскрутить, как при игре в жмурки, а потом она должна была снять с ноги левый башмачок и швырнуть его наугад, стараясь попасть в дверной проём. Попадёт – выйдет замуж, промахнётся – останется дома.
Девы начали швыряться туфельками, сапожками и ботиночками, как обезумевшие. Это было ужасно смешно. Я кусала губы, чтобы не расхохотаться, но долго смеяться мне не пришлось, потому что Дайана твёрдо решила, что я тоже должна погадать подобным образом.
– Вы от всего отказывались, но это-то гадание – оно самое верное, - говорила барышня Миттеран, оттесняя меня в середину комнаты. – Давайте, я завяжу вам глаза!
– Погадай, Кэт! – Марлен просительно сложила ладошки, и я уступила.
К тому же, это был чудесный способ продемонстрировать мои ажурные чулочки из красной козьей шерсти.
Мне завязали глаза и раскрутили так, что я чуть не потеряла равновесие.
– Кидайте! – крикнула Дайана, и я сняла и кинула сапог наугад – через левое плечо.
Глухой стук подсказал, что в дверь я не попала, и я ожидала услышать, как Дайана захихикает или будет притворно меня жалеть под кудахтанье остальных девиц, но вместо этого в комнате вдруг стало тихо-тихо. Будто я осталась совсем одна.
Что это? Какая-то каверза?
Я рывком сняла платок с глаз, оглянулась и увидела милорда Огреста. Он стоял на пороге гостиной и держался ладонью за лоб. На полу валялся мой красный сапожок, а вокруг застыли девицы – как статуи на королевском фонтане.
– Добрый вечер, милорд Огрест, - первой, как ни странно, пришла в себя рыженькая Ринальдина. – Ах, какая неловкость… Мы просто гадали… Вам сильно больно? Возможно, надо сделать компресс на голову?
«И мне тоже, пожалуйста, - мысленно ответила я Ринальдине, не сводя глаз с лица маркграфа. – И похолоднее, с ледком, будьте любезны».
Разумеется, вслух я ничего не сказала. Меня так же, как и остальных, будто приморозило, и я не была уверена, что смогу произнести что-то внятное. А в голове вертелось: красные сапоги… Огрест с самого начала ненавидел мои красные сапоги…
– Гадали? – глухо спросил он и посмотрел прямо на меня. – Как мило. Я пришёл за Марлен, ей давно пора домой, - он опустил руку, и меня приморозило во второй раз, потому что на лбу у него красовалась хорошая ссадина.
– Компресс, милорд Огрест, - напомнила Ринальдина, но маркграф только мотнул головой.
– Не стоит беспокоиться, барышня Блумвиль, - отрывисто сказал он и добавил, обращаясь непонятно к кому: – Я жду в коридоре.
Он вышел, закрыв за собой дверь, и девицы ожили, да и я с ними заодно. Почти все девушки смотрели на меня с ужасом, и только у Дайаны странно дёргалось лицо. Как будто от злости. Постепенно самообладание ко мне вернулось, и я с усмешкой оглядела гостей и хозяйку.
Какие мелочи, на самом деле. Ну, подумаешь, прилетело сапогом. Кто просил господина маркграфа заходить без стука, да ещё в такой ответственный момент? Конечно, не принято стучаться, когда входишь в гостиную, но надо было думать, что тут – одни барышни. Вобщем, досадная случайность, и сам виноват. Так я для себя решила. А если милорд Огр станет злиться из-за этого – что ж, тогда он просто замшелый, мелочный старикан, пусть даже ему немного за тридцать.
Я подошла к своему сапожку, забрала его и уселась в кресло, чтобы обуться. И в этот момент у Дайаны прорезался голосок:
– Небеса святые! Что же вы натворили, барышня Ботэ?!
– А что такое? – я посмотрела на неё, удивлённо приподняв брови.
– Вы разбили голову милорду Огресту, - произнесла ундина трагическим шёпотом и прижала ладони к щекам, показывая всю чудовищность моего поступка.
– Но ведь это вы уговорили меня поучаствовать, - напомнила я ей, обулась и притопнула каблуком.
Похоже, именно каблуком месье маркизу и прилетело. Какой невезунчик!
– Если помните, я не собиралась участвовать в этом безумии, - сказала я, улыбаясь. – Так что вины на нас поровну, барышня Миттеран. Но не переживайте. Это ведь был несчастный случай. За такое не казнят.
– Не казнят! – она тряхнула головой так, что белокурые локоны запрыгали. – Я сейчас же иду к милорду, чтобы извиниться! – и она помчалась вон из гостиной, а я только пожала плечами.
Для этой девицы извинения – лишь предлог поговорить с объектом воздыханий. Пусть говорит. Может, сейчас милорд Огр окажется посговорчивее. Раненые мужчины всегда сентиментальны. Я помнила, как посетивший наш пансион граф Лагар пожелал сыграть с воспитанницами в крокет и получил мячиком. Бедняга граф минут десять сидел на корточках, охая и вздыхая, и никто не мог оказать ему никакой помощи. Потому что попадание пришлось как раз по тому месту, которое в приличном обществе не принято называть. И ничего – душка-граф даже не обиделся. Наоборот, всегда со смехом вспоминал ту историю и вскоре женился на одной из выпускниц пансиона. И был очень доволен, смею заметить. А тут – всего лишь прилетело женским сапожком. Многие посчитали бы это счастьем…