Кошмарной вам ночи
Шрифт:
Мужчина замолк и потупил взгляд.
— В чём дело? — спросил Мидас, вскинув бровь.
— В прошлом месяце там видели странное существо. А в ушедшем году и того хуже — говорят, тогдашняя бригада обнаружила в недостроенных коридорах покойника. Обескровленного.
— Небось бездомный забрёл и заблудился, — отмахнулся Мидас. — Что же тут необычного?
— Нет, сэр, это… Это был ребёнок. Мальчик. Его тело ещё не успело околеть. По-видимому, рабочие спугнули то, что сделало это с ним, но оно всё ещё прячется в катакомбах. Люди боятся.
Мидас
— Если говорят, это не значит, что так было на самом деле. Вы видели тело собственными глазами? Нет. Откуда бы здесь взялся ребёнок?
— Глубоко в канализации живут чудовища, сэр. Их стоны слышны по ночам.
— Довольно. Волшебных существ и монстров не бывает, это всё сказки и городские легенды.
— Но стоны…
— Похожий звук возникает при выходе воздуха из проседающих пород. Не мне вам объяснять, как это происходит. Собирайте бригаду, а я пока схожу и взгляну на масштабы обвала.
Мидас пресёк новые попытки подчинённого убедить его в существовании сверхъестественных существ и, надев каску, направился вдоль освещённых фонарями стен вглубь подземных коридоров. Он хорошо ориентировался в старой части канализации, потому как её строили современники его отца и он сам, и у Мидаса было много времени и возможностей изучить схемы расположения тоннелей.
Всё здесь требовало обновления и укрепления. Но выделенных денег едва хватало на замену треснувшей кладки. Мидас делал заметки в ежедневнике, проходил всё дальше и, в конце концов, добравшись до катакомб, остановился. Здесь уже не было освещения, и он зажёг взятый с собой фонарь. Завал находился дальше по коридору. Обвалившаяся стена соединяла коридор с узким проходом, которого Мидас не помнил. Сделав очередную заметку, он шагнул в него и стал потихоньку пробираться вглубь, стараясь не задевать влажные стены.
Через несколько метров Мидас оказался в просторном зале, который служил коллектором. Он осмотрел помещение и заключил, что ему не менее полувека. По какой-то причине оно больше не использовалось и было отграничено от остальной, более современной канализации.
Мидас услышал шорох и развернул фонарь в сторону, откуда он доносился, но ничего не увидел. Ему стало не по себе. Нужно было возвращаться назад, а сюда идти уже с бригадой. После страшилок подчинённого не хотелось оставаться одному в лабиринте тёмных тоннелей. Пусть он и не верил в призраков или полтергейстов, но мнительность всё же была ему присуща.
С каждым мгновением волнение Мидаса росло. Смутное ощущение того, что он уже был здесь, не покидало его, хотя Мидас точно знал, что никогда не забредал так далеко. Он ещё раз осмотрелся, подметил несколько тоннелей под низкими покатыми сводами, и развернулся, чтобы уйти, но перед ним возникла тень. Широкий сутулый силуэт перегораживал его путь и выглядел пугающе. Фонарь выхватил из тьмы изуродованное ужасными образованиями лицо; маленькие глазки под тяжёлыми надбровными дугами смотрели злобно и голодно.
— Здравствуй, человек, —
Мидас сунул руку в карман куртки и, достав складной нож, раскрыл его и выставил перед собой.
— Это не поможет.
Так же внезапно, как появилось, существо растворилось в воздухе. Мидас сжал рукоять крепче и отступил назад. Бороться с невидимым противником — задача непростая. Он развернулся, пересёк зал в несколько прыжков и нырнул под один из сводов, надеясь уйти от преследователя по тоннелям. Но Мидас не знал эту часть катакомб, тогда как существо, похоже, прекрасно ориентировалось в них. Деваться было некуда, он бежал вперёд, не разбирая дороги, ступая по влажной и скользкой каменной кладке.
Заметив расщелину в стене, Мидас спрятался в ней и затаился. Сердце колотилось от страха, заглушая своим гулом другие звуки. Мужчина постарался успокоиться и восстановить дыхание, прислушался к шорохам, доносившимся из коридора. Преследователь внезапно возник рядом с ним, протянул к Мидасу когтистую руку и вцепился в куртку. Расщелина была слишком узкой, чтобы развернуться и полоснуть его ножом, и Мидасу пришлось пролезать глубже. Существо стало протискиваться следом, но застряло — его килевидная грудь не позволяла ему передвигаться боком. Мидас же выбрался на другой стороне и убежал.
Лабиринты тоннелей привели его к сети коридоров, походивших на улей. В их стенах располагались выточенные карманы, отграниченные от остального пространства занавесками или другим мусором, стоявшим вместо дверей. Мидас слышал голоса вокруг себя, но никого не видел. Тревога внутри него росла, он ощущал опасность, с которой ему не справиться, и интуитивно жался к стенам спиной, выставив перед собой нож. Мидас понимал, что раскладной ножичек не поможет ему против невидимых тварей, но и сдаваться без сопротивления он не желал.
Голоса раздавались всё ближе. Один прозвучал совсем рядом, окликнул Мидаса с язвительным и насмешливым тоном, он развернулся к нему и ткнул остриём вперёд, но никуда не попал. Что-то тяжёлое рухнуло на его голову. Мидас ахнул и упал ничком. Перед глазами всё закружилось и померкло.
Очнувшись, Мидас первым делом стал искать нож и не нашёл его. Он лежал на кожаном диване в чьём-то кабинете, куртка висела на стуле рядом, извлечённые из карманов вещи — на его сидении, в том числе и нож. Мужчина потянулся за ним, ощущая, как от напряжения растёт боль в затылке.
— Не нужно. Здесь тебе ничто не угрожает, — сказал кто-то.
Мидас заметил его не сразу. Мужчина сидел за столом и курил. Его обезображенное оспинами лицо с маленькими сощуренными чёрными глазками, длинным крючковатым носом и узкими губами, изогнутыми в ухмылке, казались знакомыми.
— Прости моих ребят. Мы не привыкли к тому, что люди врываются в нашу общину. Это всё из-за обвала. Я поставил нескольких сородичей охранять открывшийся проход и наказал не трогать рабочих. Только потому ты ещё жив. И я солгу, если скажу, что не рад этому.