Костер в ночи
Шрифт:
Я обнаружила, что боюсь встретиться взглядом с Альмой, и отвернулась. Очень хотелось, чтобы ударил гонг. Холл уже заполнили люди, казалось, присутствовали все, перечисленные Марсией. Каудрей-Симпсоны уделяли внимание пожилой седой даме со слуховым аппаратом. В углу притаились странные, похожие друг на друга преподавательницы, молчаливые и мрачноватые. Мой друг по лодочному путешествию, Родерик Грант, в компании с коренастым типом, судя по всему, Рональдом Биглом, серьезно изучал барометр. Углубившись в газету, сидел настоящий Губерт Гей, толстый и щегольски одетый в самый желтый на свете
На лестнице появился Николас. Увидел меня сразу, остановился, решительно преодолел последние ступени и пошел прямо через холл.
– Алистер… – сказала я, задыхаясь, и пришла в бешенство оттого, что у меня пересохло в горле и что-то там сжалось.
Алистер обернулся, увидел Николаса и взял старт элегантно, как олимпийский чемпион по плаванию.
– Привет, Ник! Посмотри, кого я здесь нашел. Помнишь Джанет Брук?
Он сделал легкое ударение на фамилии. Черные брови моего мужа немного поднялись, и что-то мелькнуло в его глазах. Затем он сказал:
– Конечно. Привет, Джианетта. Как поживаешь?
Вдруг мне некстати вспомнилось, что только Николас никогда не сокращал моего имени. Я с трудом встретилась с ним взглядом и сказала довольно мягко:
– Спасибо, хорошо. А ты?
– О, подходяще. Понимаю, ты в отпуске?
– Короткий перерыв в работе. Гюго отослал меня…
Вот и все. Неловкий, ужасный момент перешел в журчание банальностей, в легкую механическую вежливость, которая включает в себя намного больше, чем пустой разговор. Правила приличия – панцирь и латы для обнаженных нервов. И сейчас мы могли оторваться друг от друга, с облегчением влиться в группу, центром которой оставалась Марсия.
Она беседовала с Гартли Корриганом, но наблюдала за Николасом из-под ресниц. Обернувшись ко мне, она спросила:
– Еще один старый друг, дорогая?
Вопрос был настолько безыскусен, что на минуту я забыла, что она актриса, и удивленно уставилась на нее. Затем, в глубине ее глаз я заметила веселье и холодно ответила:
– Да, еще один. Кажется, лондонская жизнь не оставляет меня в покое даже здесь. Николас, разреши представить тебя мисс Марсии Мэйлинг, конечно, той самой Марсии Мэйлинг. Марсия, это Николас Драри.
– Тот самый Николас Драри? – проворковала она глубоким мягким голосом и включила очарование в полную силу.
Эффект ожидался фантастический, как если бы космический монстр направил мощный поток излучения на жителя Земли. Но Николас не проявил ни малейших признаков немедленного распада, просто посмотрел слегка настороженно и пробормотал что-то в ответ. Тоже заметил веселый взгляд Марсии, всегда реагировал быстро, как кот. В разговор вмешался Гартли Корриган, и моментально вся компания начала беседовать о рыбалке. Во всяком случае, мужчины. Марсия наблюдала за Гартли, Альма наблюдала за Марсией, а я обнаружила, что наблюдаю за Николасом.
За четыре года он повзрослел, выглядел старше своих тридцати шести. Люди такого типа – смуглые и мрачные красавцы – вообще мало меняются с возрастом, но он похудел, и хотя не казался слабым, в манере держать плечи было напряжение и в глазах неловкость, словно кожа лица усохла, слишком сильно натянулась. Я поймала себя на мысли,
Я только начала поздравлять себя с тем, что больше не нужно переживать, как зазвонил гонг и все пошли обедать.
Глава четвертая
После обеда стало более, чем очевидно, что неловкость моего лично положения – не единственная причина напряжения в странном обществе отеля «Камасунари». Я вовсе не сверхмнительна. Эмоциональные подводные течения бросались в глаза, но не думаю, что я сразу поняла, насколько они сильны. И, определенно, я даже не представляла, что они могут быть опасны.
Когда я вернулась в комнату отдыха после обеда, группы людей распались и сформировались по-новому. И, как бывает в маленьких захолустных отелях, разговор стал общим. Меня развлекло и одновременно странно удивило то, что Марсия оставила Корриганов и устроилась возле Николаса. Так, конечно, лучше… Она в такой же мере не могла удержаться от влечения к ближайшему интересному мужчине, в какой не могла прекратить дышать, но мне хотелось, чтобы она оставила Корригана в покое. Лучше пусть тратит время на Николаса, он способен за себя постоять.
Алистер нашел для меня стул в углу, затем извинился и отправился смотреть, как взвешивают и разделывают пойманного им лосося. Корриган не сказал жене ни слова и вышел из комнаты следом за ним. Его супруга сидела, не поднимая глаз, и помешивала, и помешивала кофе.
– Будете кофе? Черный или с молоком?
Передо мной стояла младшая из двух учительниц с чашкой в каждой руке. Она переоделась в платье цвета сухого хереса. Утонченный цвет не мог ей идти, но шел, тем не менее. На отвороте – брошка с карнгормом [4] . Словно милый ребенок нацепил на себя одежду старшей сестры. Она выглядела очень молодой и трогательно ранимой.
4
Карнгорм – камень, названный в честь шотландской одноименной горы. Это различные виды кристаллического кварца от желтого до густо-коричневого цвета. – Прим. ред.
Я ответила:
– Черный, пожалуйста. Очень благодарна. Но почему вы решили изобразить официантку?
Она вручила мне чашку.
– О, никто не подает кофе. Его вносят на огромном подносе, и каждый берет. Вы только приехали, да?
– Как раз перед обедом. – Я указала ей на стул. – Не желаете сесть? Я покинута ради рыбы.
Она поколебалась, и я увидела, что она бросила взгляд через зал. Ее компаньонка явно углубилась в чтение. Девушка села, но только на край стула, с такой осанкой, словно собиралась немедленно улететь.