Костры Фламандии
Шрифт:
Сейчас, когда авторитет короля Владислава IV подорван, а Польшу раздирают свары шляхты, – самое время подымать Сечь на восстание. Правда, не все так просто. Еще неизвестно, как там, на Сечи, встретят реестровца, только недавно обласканного королем, да возведенного его величеством в генеральные писари и полковники? Ведь даже среди реестровых старшин нашлось немало таких, кто начал избегать его или, наоборот, прямо в глаза, прилюдно, интересоваться, за что вдруг такие королевские щедрости. Уж не изменой ли какой услужил польской он короне? Но если нечто подобное говорят реестровцы, то чего ожидать от запорожской черни?
Мучили и другие сомнения. Готовы ли сейчас запорожцы к выступлению против поляков? Сколько их на Сечи? Вдруг основные силы пребывают в очередном походе? К тому же неизвестно, как поведут себя крымчаки, на чью сторону встанут. За время его поездки во Францию на самой Запорожской Сечи и на ее границах многое могло измениться. А главное – он не способен поднять запорожцев, не заручившись поддержкой кошевых атаманов и наиболее уважаемых среди запорожского братства старых казаков, чьи голоса на казачьем вече нередко имеют больше веса, чем гетмана и кошевых.
– Вы действительно уверены, господин полковник, что гонец от короля прибудет и разыщет вас в этой глуши? – с нескрываемым недоверием прервал раздумья Хмельницкого поручик Ковальчик, поднимаясь вслед за полковником на крепостную стену.
– Не позднее, чем завтра. И вы, поручик, с вашим стремлением во что бы то ни стало арестовать меня окажетесь в крайне неудобном положении.
– На вашем месте я не стал бы утверждать, что это мое личное стремление. Вы мне не враг. Но долг, знаете ли, служба. Вот вы заверяете меня, что гонец прибудет, и я полагаюсь на слово шляхтича, хотя очень сомневаюсь в этом.
Хмельницкий скептически улыбнулся, но промолчал.
То, что поручик Кржижевский будто бы побывал в имении уже после появления в нем Хмельницкого, было чистой выдумкой отставного майора. Правда же заключалась в том, что поручик обещал похлопотать перед королевой и то ли самому приехать то ли прислать гонца.
– Вы мне одно объясните: почему у вас появилось столько высокородных влиятельных врагов? – вновь заговорил Ковальчик.
– Я могу ответить на ваш вопрос, если услышу слово шляхтича, что вы преданы его величеству.
– Как Господу Богу, господин полковник.
Хмельницкий посмотрел, нет ли кого-нибудь на крепостной стене или внизу, и, кивнув поручику, вошел в небольшую башню, прикрывавшую усадьбу-крепость со стороны леса.
– Все просто, поручик. Кто не знает, что в Париже Хмельницкий вел переговоры о найме казаков на французскую службу? Однако мало кто догадывается, что у меня имелось еще одно поручение. Воспользовавшись нашим посольством, а также тем, что предстоит встреча с кардиналом Мазарини, королевой и главнокомандующим, король поручил мне вести переговоры по одному весьма и весьма деликатному делу. Как раз из тех дел, которое очень важно для нашей отчизны и в котором, как это ни странно, король больше рассчитывает на помощь со стороны Франции, нежели на поддержку некоторых влиятельных шляхтичей здесь, у себя, в подвластной ему Речи Посполитой.
Полковник умолк и, закурив трубку, задумчиво осмотрел окрестности усадьбы. Будь поручик Ковальчик проницательнее, он уловил бы в его взгляде решительность узника, изобретшего способ вырваться на волю. Но вскоре и сам Хмельницкий забыл о крепости-тюрьме отставного майора Кржижевского и увлекся красотой его окрестностей.
Ворвавшись на капитанский мостик, Гяур заметил, что бросившийся ему навстречу матрос выхватил пистолет, и успел вовремя пригнуться. Промахнувшись, матрос отшвырнул пистолет и сразу же взялся за саблю, но князь уже сумел прийти в себя. Еще секунда – и матрос зависает на копье-мече, перелетает через полковника и грохается на палубу.
Со странным спокойствием наблюдавшие за этим страшным поединком капитан-командор и комендант форта благоразумно бросили свои клинки на пол.
– Кто такие?! – резко спросил Гяур, извлекая из-за пояса коменданта пистолет, о котором тот, похоже, совершенно забыл. – Назовите свои имена!
– Дон Эстелло, комендант форта «Мардик», – по-французски представился офицер, ладонями пытаясь защититься от нацеленного на него копья.
– То есть форта, прикрывающего вход в канал?
– Именно так, сеньор; извините, не знаю, как следует обращаться к вам.
– Полковник Гяур, – воинственно представил его граф д’Артаньян, непонятно как возникнув между русичем и пленными. – Командир казачьего полка. А вы, следует полагать, – обратился он к капитану, – непобедимый адмирал северных морей?
– Всего лишь скромный капитан-командор, – ответил тот, пытаясь сохранить чувство достоинства.
– Позвольте хотя бы узнать, кто вы такие? – обратился дон Эстелло к Гяуру. – Этот офицер, судя по его мундиру, – мушкетер крысиного кардинала Мазарини. А вот кто вы?
– Кажется, вы нелестно отозвались о его светлости кардинале Мазарини, – взмахнул рапирой д’Артаньян, приглашая дона Эстелло к поединку. – Я позволяю вам подобрать свою шпагу.
– Обойдемся без шпаг, – остановил его полковник. – Кто-кто, а комендант нам еще понадобится.
– Позвольте все же узнать, откуда вы и ваши воины прибыли? – еще уважительнее обратился к нему дон Эстелло. – Какому, собственно, королю служите?
– Королю Франции, естественно, – с вызовом объяснил д’Артаньян. – С этой минуты точно так же извольте служить ему и вы, комендант.
– Форт «Мардик» – это у входа в порт? – продолжал тем временем свой допрос князь Гяур. «Королевские» амбиции француза и испанца его не волновали.
– Прикрывает канал, по которому корабли проходят в гавань, – ответил дон Эстелло.
– То есть по нему наши корабли смогут подойти к причалам Дюнкерка?
– В мирное время – да, смогли бы. Но сейчас – нет, не смогут, поскольку погибнут под стволами орудий форта.
– Вместе с его комендантом? К чему такая бессмысленность? Впрочем, комендант погибнет несколько раньше. Если, конечно, не пожелает провести наши корабли к крепости.