Костры Фламандии
Шрифт:
– Он не погибнет. Высшие Силы уберегут его. Он вернется. Но когда вернется, научи его творить добро.
– Это невозможно. Он – воин. Как можно заставить воина творить добро? Как можно научить его этому?
– Пусть перестанет быть воином.
– Лишить его права оставаться воином, значит, погубить его. Как всякий настоящий мужчина он почти не мыслит себя вне войска. К тому же он готовится к великой миссии – освободить землю предков своих, Островом Русов именуемую. Единственное, что от него все-таки можно потребовать, – чтобы он старался воевать
– А вот это уж точно невозможно, – возразил теперь уже сам Учитель. – Чем упорнее люди сражаются «во имя добра», тем страшнее зло, которое они сотворяют на вашей благословенной земле. Так что все же научи его понимать силу добра. Хотя бы понимать. И не только его – всех, кто рядом с тобой, учи этому.
– Я постараюсь. Буду делать все, как велишь ты…
– Как велят Высшие Силы, – подсказал Учитель. – Высшие Силы – вот, что стоит над нами обоими.
– Как велят Высшие… – повторила Власта, но в то же мгновение осеклась. – Как, разве и над вами тоже стоят эти самые Высшие Силы?! Разве и вы тоже подчинены им?
Однако ответа не последовало.
Учитель неожиданно исчез и сияние тут же погасло.
Власта открыла для себя, что стоит перед окном, занавешенным фиолетово-черной портьерой ночи, за которым вовсю шумит дождь.
Не раздумывая более над тем, сон это был или вещее видение, она быстро набросила на себя накидку, которую, как ни странно, очень хорошо разглядела в сумраке комнаты, спустилась со второго этажа вниз и вышла из дома.
Раскат грома буквально расколол небо над ней, а молния ударила совсем близко, с треском расчленив ствол старой, давно умерщвленной ивы.
Над рекой, над садом, над всей долиной грохотала гроза, небеса низвергали на землю ливневые потоки. Но Власта не ощущала на себе ни их струй, ни холодной влаги. Она словно бы находилась под каким-то невидимым зонтом, под большим колпаком, надежно защищавшим ее от всего мирского, что творилось вокруг.
Пройдя половину пути между домом и Сатанинским холмом, она вновь заметила Ольгицу. Старуха по-прежнему стояла на скале.
И хотя руки ее теперь уже были опущены, а небесная полусфера давно исчезла, все равно девушка отчетливо видела, что вокруг фигуры женщины мерцает серебристо-огненный нимб. И благодаря ему Власта могла осматривать ее всю, видела почти насквозь.
– Госпожа Власта! Госпожа Власта, куда вы?! – послышался за спиной девушки испуганный голос Вуека.
Власта неохотно, с каким-то внутренним раздражением остановилась.
– Что тебе нужно?!
– Куда вы, госпожа графиня?! Не ходите! Там ведь река, которая способна забрать вас, как забрала многих других!
– Не заберет, потому что не мое пока еще время. А графиню Ольгицу ты видишь?
– Да откуда ж ей там взяться?
– Ну, вон же, на холме… Неужели по-прежнему не видишь? Быть такого не может.
– Святой Иисусе. Нет там никого! Это река заманивает. Проклятая она! Блуд в ней! Аккурат на этих порогах – страшный блуд!
– Неправда, Ольгица все еще стоит на холме! Просто ты не способен увидеть ее!
Эконом все еще оставался на крыльце. Это было довольно далеко от нее, однако Власта отчетливо рассмотрела его лицо. И еще… ей вдруг открылось слабенькое, едва заметное мерцание нимба, охватывающего покрытую капюшоном голову Вуека.
«Господи! – покаянно подумала она, внутренне содрогнувшись. – Неужели все мы, великомученики, перед тобой, Всевышним, предстаем с такими же нимбами святых, с каким ты предстаешь перед нами, грешными, с начертанных самим тобой икон? И, если ты есть, сохрани князя Гяура, сохрани его!»
В бухте, на кораблях, на плотах, на пристани и в прилегающих к гавани кварталах – тысячи факелов.
Огненными ручьями они растекались по припортовым улочкам и прибрежным холмам, устремляясь к стенам цитадели.
Крепость пока еще молчит. Ни одного орудийного выстрела, ни одного залпа мушкетов. Очевидно, часовые все еще думают, что это прибыло подкрепление.
Недалеко от пристани группа казаков во главе с сотником Гураном наткнулась на крестьянскую повозку. На нее тотчас же установили три фальконета, несколько десятков ядер и бочонок с порохом.
– Рундич, гони к крепости! – приказал сотник молодому казаку, успевшему надеть на голову захваченную у испанцев и даже в сумраке ночи сверкающую каску.
– Считай, что уже там.
– Только кастрюлю эту с головы сними, чтобы тебя с испанцем не перепутали. А главное, не позорь казачество.
– Пусть остается. Голова мне еще понадобится, – ответил Рундич, привставая на передке и ошпаривая мощных немецких битюгов кавалерийской нагайкой. При этом несколько воинов едва успевали ухватиться за задок повозки и взобраться на нее.
Презрительно стукнув по «кастрюле» клинком, сотник Гуран, а за ним еще десятка два конных наемников, опередили битюгов Рундича и помчались к воротам крепости.
На соседней улице д’Артаньян, во главе отряда, в который входили де Морель, Морсмери и Шале, оказался у большого заезжего двора. Причем оказался именно в те минуты, когда несколько казаков подожгли стоявший у конюшни воз с сеном и, толкая его впереди себя, начали штурмовать парадный подъезд, из которого, кто в чем был, выскакивали вооруженные шпагами идальго. Мушкетеры и гвардейцы, надеявшиеся захватить здесь лошадей, сразу же пришли на помощь казакам.
– Эй, кто вас учил так бездарно размахивать клинками? – насмешливо поинтересовался д’Артаньян, держа в одной руке поводья доставшегося ему оседланного коня, а другой отбивая наскоки двух вооруженных слуг. – Это же оружие, а не метлы!
– Постой, так ты, оказывается, француз?! – удивленно воскликнул один из них и чуть было не поплатился за свое любопытство жизнью. Лейтенант едва успел вовремя попридержать острие рапиры у его живота.
– Еще какой француз! Королевский мушкетер из охраны его величества!