Костры Фламандии
Шрифт:
– Ну, не мне лично, естественно, – стушевался лейтенантик, побаиваясь, как бы мушкетеры не заподозрили, что он привык получать приказы от самого де Конде. – Но так говорил наш эскадронный командир.
– О, если приказал эскадронный – тогда конечно, – одарил его своей разоруживающей улыбкой де Морель.
– Могу заверить вас, лейтенант, – вмешался д’Артаньян, – что часа через три вы, лично вы, уже будете разгуливать по крепостной стене.
– Которой еще только следует овладеть.
– Для таких храбрецов, как ваши драгуны, это будет несложно.
Только теперь д’Артаньян окончательно убедился, что принц все еще не сообщил офицерам о взятии Дюнкерка. Хотя и не сомневался, что весть об этом главнокомандующий уже получил. Другое дело, что мушкетер так и не мог понять, почему командующий все еще держит это в тайне от своих солдат. Только потому, что не хочет отдавать пальму первенства в этой битве наемникам из Речи Посполитой?
– Лично для меня это стало бы настоящей удачей, – с наивной признательностью согласился драгун. – Как-никак Дюнкерк – первая крепость, которую мне придется штурмовать.
Мушкетеры и гвардейцы многозначительно переглянулись. Однако лейтенант-драгун не обратил на это внимания. Он уже видел себя у стен крепости, уже гордо стоял на одном из ее бастионов.
Молчавший доселе петух, возможно, единственный уцелевший из всей петушиной рати деревушки, прокричал так ликующе, будто собирался разделить славу освободителя Дюнкерка вместе со всеми присутствовавшими поблизости драгунскими офицерами. И лишь его крик слегка пригасил дружный смех бывалых воинов, на чьем счету уже не один удачный штурм, равно как и не одно бегство из-под крепостных стен. Да, и бегство тоже. Правда, об этом они старались не распространяться.
Даже пленный испанский бомбардир – и тот едва заметно улыбнулся и долго, насмешливо качал головой.
– В таком случае привет будущему герою Дюнкерка! – рассмеялся Морсмери, проезжая мимо лейтенанта. – Но сначала советую поинтересоваться, откуда среди нас появился сей досточтимый гранд, – кивнул он в сторону капитана.
– В самом деле, откуда? Очевидно, перебежчик, дезертировавший из дюнкеркского гарнизона?
– Вы правы, драгун! – откликнулся Шале, несколько поотставший от снова тронувшейся в путь процессии. – Он действительно бежал. Из Дюнкерка. Только уже захваченного нами.
– То есть? Кем это… захваченного?! – ничего не понял драгун, полуэскадрон которого наконец-то оседлал своих коней и теперь лениво гарцевал вдоль кладбищенского ограждения, ожидая дальнейших распоряжений. – Кем именно захваченного, я спрашиваю?!
– Нами, само собой разумеется. Клянусь перьями на шляпах всех моих друзей-гасконцев!
– У вас нелепые шутки, господа.
– Как только вы увидите перед собой стены дюнкеркской крепости, ваше собственное неверие покажется вам еще более нелепым.
Лейтенант смотрел на Шале, словно заблудившийся в пустыне беглый раб – на мессию.
– Господи, но это же невозможно, – почти с отчаянием пробормотал он, поняв, что все, о чем говорит этот гвардеец, более чем серьезно.
Несколько орудий тотчас отсалютовали его неверию. Однако выстрелы их доносились со стороны прибрежных позиций, где в это утро ожидали высадки испанского десанта, а вовсе не со стороны довольно далеко находящегося отсюда Дюнкерка.
– Как слышите, бомбардиры упорно возражают вашим доводам, – объяснил д’Артаньян.
– Нет, это было бы убийственно для меня, – почти взмолился лейтенант. – Опоздать к штурму Дюнкерка? Такое даже трудно себе вообразить. Только сегодня я отправил письмо невесте с рассказом о том, как мы штурмовали Дюнкерк. Кто же мог предположить, господа, что все обернется именно так?
К счастью драгуна, д’Артаньян и его спутники уже не расслышали эту его почтовую исповедь. К его величайшему счастью…
– Кто такие? – появился на крыльце дома грузный сорокалетний майор, один из адъютантов командующего.
– Доложите принцу де Конде, что прибыли мушкетеры.
– И не только, – позволил себе заметить майор, осматривая приблизившихся вслед за пленным гвардейцев.
– Мушкетеры его величества, – вежливо, однако настойчиво повторил д’Артаньян, не опасаясь обиды своих спутников, – посланные на разведку в окрестности Дюнкерка. И с ними находится пленный испанский офицер.
– Командующий обязан знать обо всех, кого посылают на разведку в окрестности Дюнкерка? – высокомерно поинтересовался майор, саркастически осмотрев д’Артаньяна и его спутников.
– Извините, господин майор, но осмелюсь напомнить, что вы говорите с лейтенантом роты серых мушкетеров его величества графом д’Артаньяном. Советую запомнить это имя. И прошу немедленно доложить командующему, что прибыл…
– Так о чем должен доложить мой адъютант командующему, господа мушкетеры и гвардейцы? – резко спросил принц де Конде, неожиданно появившись на крыльце.
Высокого роста, узкоплечий и полнолицый, он все еще казался юношей. Сколько лет должно понадобиться ему, дабы остепениться настолько, чтобы производить впечатление важной государственной особы, прославленного маршала – этого не знал никто. Зато очевидным было, что пока что, внешне, принц в лучшем случае тянул на молодого гвардейского офицера, проведшего большую часть своей сумбурной жизни в седле и в походных бивуаках.
– Ваше высочество, – приветствовал его поднятой рапирой д’Артаньян, мигом вылетая из седла. – Этот испанский капитан взят нами в плен недалеко от Дюнкерка. Очевидно, пробирался на побережье, к своим.
– Вот как? Ступайте, майор, – отпустил де Конде своего адъютанта. – И что он соизволит сообщить нам?
– Одну очень важную весть, – загадочно улыбнулся мушкетер.
– О, да это вы, д’Артаньян?! Как это понимать: вы снова появились на передовой?
По тому, как небрежно произнес это принц, граф понял, что тот совершенно забыл о миссии, которую лейтенанту мушкетеров пришлось выполнять в Польше. И тут же напомнил ему о своей поездке в Варшаву в свите полковника Хмельницкого.