Костяной браслет

Кроссли-Холланд Кевин

— А потом я потеряла мужа. Его звали Джорунд. Его забрала Ран.

— Другая женщина?

Бергдис фыркнула:

— Вроде того. Ран и ее гибельная сеть.

— А! Ты про богиню, — поняла Эдит.

— Вот Джорунд был настоящим мужчиной. — Бергдис возвысила голос. — Остались ли на корабле люди с горячей кровью?

— Хватит, Бергдис, — огрызнулся Рыжий Оттар.

— Я сказала, с горячей кровью, — нарочито громко повторил она. — Может, ты, Бруни?

— В последний раз предупреждаю, — пригрозил шкипер.

— Ну ладно, один-то

есть, — с хитрецой в голосе сообщила Бергдис своей собеседнице. Сольвейг невольно подалась вперед. — Он знает, кто он есть, — продолжала Бергдис. — Но мужчины… Разве они бывают довольными долго?

Сольвейг услышала, как кто-то бежит по причалу.

Маленький человечек прыжками пересек настил, широко шагнул и упруго приземлился прямо рядом с Сольвейг.

— Михран! — объявил он.

Девушка, поглядев на него, не смогла сдержать улыбки. Он был столь же невысок, как Олег, но гораздо смуглее. Его глаза поблескивали, будто желая сказать: к жизни лучше всего относиться с легкостью.

— Все знать Михрана, — сообщил он Сольвейг. — Все в Ладоге и Киеве.

Рыжий Оттар встал, чтобы его поприветствовать:

— Может, это и так. Но что знаешь ты сам? О реках, течениях, озерах?

Торстен подошел к капитану, все еще держа в руках связанную узлом веревку, и Михран тут же ткнул в нее пальцем:

— Голова турка! — Он сжал себе горло руками и рассмеялся. — Я армянин. Мы ненавидеть турков!

Рыжий Оттар фыркнул и сощурил глаза:

— Так ты не из Киева, а?

— Я? — воскликнул проводник. — Юг. Далекий юг. Море Черное.

— Черное море, — поправил его Торстен.

— Люди в Киеве, — поведал им Михран. — Русы. Очень высокие. Очень бледные. Король — рус.

— Так и есть, — отозвался Рыжий Оттар. — Король Ярослав.

Михран уселся на палубе. Вокруг него сгрудилась команда, и он завел речь о Восточном пути. Он рассказал о долгой дороге по хмурым лесам, о величии Новгорода, о невзрачных и тихих торговых поселениях, о великом Ильмень-озере и реках, которые его питают. Когда Михран закончил, все согласились, что путь займет не меньше месяца. И все — Рыжий Оттар, Торстен и прочие — убедились, что, несмотря на все его прибаутки, смешки и забавные оговорки, Михран знает дорогу хорошо и в своем умении уверен.

Когда шкипер спросил его, какие их подстерегают опасности, проводник тут же поднял вверх три пальца:

— Первое — это волок. — Он согнул руки и принялся толкать воздух, будто надрываясь от усилий, а затем закрыл глаза растопыренными пальцами. — Дикие звери! — прорычал он. — В лесах очень, очень многие дикие звери. Дикие свиньи — клыки.

— А третье?

— Разбойники. Людские дикие звери.

— Мы подготовились, — сказал ему Рыжий Оттар.

Михран покрутил черные усы и огляделся:

— С этими женщинами?

— Я умею драться, — тут же ответила Бергдис. — И да сохранят боги того мужчину, что свяжется со мной.

Михран внимательно посмотрел на Одиндису и

Эдит. Мягко покачал головой. Затем обратил взгляд на Сольвейг:

— Может быть. Высокая. Сильная.

— Однорукая и одноногая, — сообщил ему Рыжий Оттар. — И шея не гнется.

— А что про меня скажешь? — вмешался Бард.

Но Михран лишь махнул рукой на него с Бритой:

— Слишкие маленькие. Слишкие молодые. — Он поднес правую руку к сердцу: — Но настоящая опасность всегда здесь, а? Внутри. Не снаружи. Тот, кто боится. Тот, кто болеет… Тот, кто украдет.

— Ты прав, — откликнулся Оттар. — Как у богов был плут Локи, так и у нас. Один из нас.

— Который? — с осторожной улыбкой поинтересовался Михран.

— Остерегайтесь зла в себе, — медленно проговорил Рыжий Оттар, переводя взгляд от одного к другому. — Если один из вас оступится, мы все можем упасть.

Поначалу Сольвейг думала, что шкипер говорит о ней. Но потом услышала, как сглотнул Бруни, и заметила, что он смотрит на Торстена; Сольвейг увидела, как Одиндиса притянула к себе и обняла Барда с Бритой; Эдит положила руки на живот. И пока Рыжий Оттар предостерегал их, Слоти беззвучно произносил какую-то молитву, раскрыв руки, будто распятый. Сольвейг поняла: каждый из них считает, что Рыжий Оттар говорил именно о нем.

— Ну, — спросил шкипер. — У кого-нибудь есть вопросы? Может, у тебя, Торстен?

— Когда настанет час. — Торстен дружелюбно кивнул Михрану. — Когда возникнет нужда.

Бергдис спросила проводника о том, часто ли попадаются торговые поселения, какие там продаются животные, какие овощи; Вигот и Слоти хотели узнать, что за рыба водится в реках, а Бруни поинтересовался, где лучше покупать серебро.

— А что ты молчишь? — спросил Рыжий Оттар Одиндису. — Не хочешь разузнать про речных духов?

Одиндиса лишь пожала плечами.

— И еще про эти… как их там… послания?

— Они не остановят тебя, — отозвалась Одиндиса. — И ничто не остановит.

— Как далеко от Киева до Миклагарда? — спросила Сольвейг.

Михран запрокинул голову:

— Миклагард! Ха! — Он с улыбкой повернулся к Рыжему Оттару: — Но вы… вы же едете в Киев?

— Для меня Киева достаточно. Для меня — и моей морской жены.

— Но я собираюсь в Миклагард, — объяснила Сольвейг. — Я хочу найти отца.

Михран поднял брови и вопросительно поглядел на нее. Затем оттопырил нижнюю губу и медленно кивнул.

— Ну ладно, — обратился Рыжий Оттар к команде. — Все обсудили?

Вместе с Михраном и Торстеном они отошли на корму, чтобы обговорить оплату и решить, когда отбывать из Ладоги.

Пока они договаривались, Сольвейг прошаркала по пристани к тому месту, где на нее напали гончие.

Земля здесь была сильно истоптана, и, наклонившись, Сольвейг разглядела лужицы собственной запекшейся крови, в которых застряли волоски из собачьей шерсти. Она подняла весло, которым Вигот огрел пса, и уронила его в воду.