Кот, зверь и конец света
Шрифт:
— Договорились.
— Клянемся.
— Освободи нас!
— Помните, вы обещали, — строго сказал Илья, пытаясь звучать уверенней, чем был на самом деле, и взялся за пергамент обеими руками. Ведьма почуяла неладное уже когда лист начал рваться: внезапно дернулась назад, но Маэдис тут же воспользовался ее секундным замешательством, превратив пол под ее ногами в отвратительную хлюпающую красную массу, похожую на мешанину мяса и костей. Издав неопределенный звук, ведьма занялась новой напастью, и Илья успел, дорвал пергамент до конца, даже зажмурившись в конце от суеверного ужаса.
— Что же я это такое делаю, — успел подумать он, и его резко отбросило прочь, впечатав спиной в груду камней. Обе части пергамента висели в воздухе, сгорая, и пламя на них, вопреки
Ведьма-противница Маэдиса взвыла, пытаясь сильными ударами отделаться от него, но Маэдис держался, едва ли не злорадно контратакуя и отвлекая ее то дождем из лезвий, то расплавленными искрами, то шатающейся под ногами землей. А потом ведьмы материализовались полностью и с визгом, с воем бросились на свою сестру. В мешанине тел, рук, инсектоидных конечностей и неопрятных седых волос Илья с содроганием увидел, как одна из освобожденных ведьм отколупывает глаз у сестры-противницы из глазницы, пальцами подлезая под веко, и оттуда во все стороны брызжет сукровица и кровь. Вторая бывшая пленница сначала удерживала сестру, а потом, стоило только глазу выпасть из гнезда, бросилась его отнимать, тоже.
Илья был настолько заворожен этой свалкой, что даже не заметил, как Маэдис подобрался ближе и, протянув руки, всунул их в самую гущу кучи-малы.
И все три застыли: невероятная гротескная статуя из переплетенных в драке, разрывающих друг друга тел, протягивающих руки вверх в попытке вырвать друг у друга глаз.
— Неплохо вышло, — похвалил себя Маэдис, старательно удерживая руки подальше от себя.
Илья, приподнявшийся было с места падения, плюхнулся обратно.
— А ты можешь сам себя превратить в золото? — спросил он невпопад.
— Волосы и одежду — могу. Это действительно тот вопрос, который тебя волнует больше всего?
— Нет. Но, определенно, самый простой. Потому что нам надо выбираться отсюда, а разве этот, как бы его, мир, не должен был разрушиться с окаменением создательницы?
— Со смертью, — педантично поправил Маэдис и попробовал сдуть пропотевшие, все еще покрытые золотой пылью волосы с лица. Но они прилипли — подумав, он осторожно отодвинул их локтем, вывернув руку. — То, что я превращаю в золото, технически, считается живым.
— И до какой фазы … и степени оно живое? Что-то когда-то превращалось обратно?
— Нет. Но у меня особенно не было времени ставить опыты. Когда я понял, что несколько… перестарался в своих опытах, я сразу начал искать способ избавиться от этой способности, так что, многие аспекты для меня до сих пор не ясны. Предлагаю провести опыт сейчас и разбить эту чудесную композицию. Хоть милые дамы тут и вышли лучше, чем в жизни.
— Потому что тихие и не колдуют?
— Именно, — подтвердил Маэдис. Подойдя к скульптурной группе, он пробно покачал их, убеждаясь, что, несмотря на тяжесть конструкции, опрокинуть ее реально из-за не очень надежного баланса. — Помогай.
Илья, вздохнув, поднялся на ноги и, стараясь не коснуться ненароком своего спутника, налег сбоку, хватаясь за какие-то выступы. Какое счастье, что в золоте было особо не разобрать, что это было изначально! На пятый или шестой согласованный толчок статуя все-таки опрокинулась, и несколько деталей, не выдержав, откололись, но эпичного разлетания на осколки не произошло.
Оба, и Илья, и Маэдис, синхронно посмотрели вниз, изучая результат.
— Может, их магией?
Маэдис покивал, поднял руки, встряхнув ими, сложил пальцы в сложный жест и проговорил короткую, непонятную фразу. Черная искра, зародившись где-то на обратной стороне реальности, скользнула по узорам жеста, вырастая в размерах, и вырвалась из него беззвучным кинетическим ударом. Почти визуально видимая волна ударила в статую, заставив ее подскочить и переломиться в нескольких местах, и тут же словно кто-то невидимый скомкал и порвал реальность так же, как Илья поступил с пергаментом. Словно они были внутри листа, а этот лист кто-то взял в руки, перекрутил и разодрал, и это не было больно, скорее, ненормально и неестественно, потому что реальность расходилась вокруг с беззвучным, но ощутимым треском, и отдельные надрывы пытались пройти прямо по ним, но в последний момент огибали, хотя напряжение все равно чувствовалось.
Илья пару раз увидел изнанку этого искусственного мира в разрывах, мрак подземных коридоров, и из-за изгибов осыпающегося пространства перед его глазами мелькнули его собственные ноги и спина, а потом наступила пустая темнота.
Глава 5, полная знакомств
Сколько именно это длилось, он не смог понять ни сразу, ни потом: просто было темно, невероятно, непроглядно темно и пусто, а потом он как-то разом понял, что у него просто закрыты глаза.
Крайне недовольный собой и злым миром, Илья приподнял веки и тут же часто заморгал, потому что даже окружающий его скудный свет показался слишком ярким. А еще он не мог толком пошевелиться: вокруг не оказалось никакой основы, никакой опоры не ощущалось ни под ногами, ни под руками, ни под спиной. Илья осторожно повернул голову, промаргиваясь, и обнаружил, что его разведенные в стороны руки оплетают лианы или веревки из чистого света, такое же авангардное украшение обнаружилось поперек груди и живота. При этом ощущения удержания или захвата не было, просто сдвинуться было невозможно, а вокруг распространялся тот самый блеклый свет, позволяя видеть хотя бы себя, если не стены комнаты.
— Добро, магия, счастье, — прокомментировал Илья себе под нос, но воздух словно бы съел звук, как было еще там, в лесу. Вокруг не было ничего, что позволило бы идентифицировать место нахождения или причину попадания в такую подвешенную во всех смыслах ситуацию, но зато воспоминания вернулись полностью, и Илья, наконец, смог примерно восстановить линейку произошедшего. Вот они с Пони идут по подземному коридору, спускаясь все глубже, а потом, видимо, попали в какую-то ловушку, расставленную владелицей неуютного жилья. В результате Илья провалился в иллюзорные миры, созданные магией ведьмы, и Пони, вероятно, тоже — но тогда он должен был вырваться на свободу, как максимум, одновременно с ним … и Маэдисом.
Кстати, Маэдиса поблизости тоже не наблюдалось, но делать выводы было сложно: то ли их разделило при переходе, то ли Маэдис вообще не вышел из иллюзий, то ли, может, и предал своего временного спутника, оставив его на растерзание какому-то светопрядущему пауку.
— Эй, — позвал было Илья в пустоту, когда ему надоело висеть, но тишина ничуть не поколебалась, съев каждый из двух звуков с особым аппетитом. Она явно была голодной, если такое вообще бывает.
— И что, я теперь буду здесь висеть до скончания мира? — сказал Илья, даже немного забавляясь тем, как вместо слов изо рта не вырывается ни звука. Стараясь удержать это ощущение, потому что с ним было проще жить, парень продолжил говорить. — А что сделал бы Суперкот? А ничего бы не сделал, потому что у него лапки. Но, несомненно, посоветовал бы мне не терять присутствия духа и искать возможность освободиться. Плохо, конечно, что я даже не представляю, с чем столкнулся, и где вообще Пони? И вот интересно, как он вызывал своих тенесуперкотов? Мне бы сейчас не повредил натуральный такой суперкот, — Илья говорил и говорил, пытаясь не впадать в панику и сохранить присутствие духа. Одно хорошо: пока не хотелось ни есть, ни в туалет, и, если подумать, так было с момента попадания в эти самые Третьи Земли, хотя он определенно ел рыбу и пил на Аваллоне: а вот чувства голода или жажды не было. Он успел вспомнить все, какие когда-либо недозабыл, стихи и тексты песен, рассказы, анекдоты и просто наборы цифр и случайные факты, когда в отдалении возник небольшой островок света, не имеющего отношения к его световым оковам. Он постепенно приближался, и Илья, невольно нервничая, пытался разглядеть, что это, пока, наконец, не увидел того, над чьей головой вился пушистый шарик света. К нему шел, сохраняя на редкость серьезное выражение на физиономии, он сам: только одетый в другую одежду, наверное, и какой-то… не такой.