Коулун Тонг
Шрифт:
Как бы то ни было, Чеп согласился заехать к Хуну прежде всего из любопытства: хоть какое-то разнообразие. Кстати, мистер Хун не соврал: его квартира действительно была Чепу по пути, в десяти минутах пешком от «Империал».
Мистер Хун принял Чепа в своем элегантном костюме с нашитым на рукав лейблом. Жил он на восьмом этаже в доме неподалеку от Эргайл-стрит. Из одного окна Чеп увидел Гонконг и горную гряду за трамвайной линией Пик — Пристань, где под сенью небольшой рощицы ютился Альбион-коттедж; за противоположным окном, величественное, как древний
— Чаю?
— Нет, спасибо. Надо бежать. Вы говорили, у вас что-то есть для моей мамы?
— И для вас.
Когда мистер Хун вышел из комнаты, Чеп обрадовался — ему хотелось хорошенько рассмотреть обстановку. Когда на «Империал» приезжал заключать договор новый заказчик, Чеп частенько посылал мистера By на автостоянку поглядеть машину гостя — марка, год выпуска, внешний вид? По автомобилю человека, будь то англичанин или китаец, можно составить достаточно точное представление о его характере.
В квартире мистера Хуна Чепа весьма озадачили белые мохнатые ковры — последний крик моды двадцатилетней давности, а также застекленная горка в гостиной, заполненная фарфоровой посудой: синие фарфоровые миски, суповые ложки того типа, что больше напоминают рожки для обуви. Когда Чеп подошел к горке по неровному полу, все ее содержимое зазвенело. На верху китайского буфета, похожего на алтарь, — совершенно дурацкие часы: подделка под Францию, эрзац-деревянный корпус на львиных лапах, покрытых эрзац-позолотой, идиотское тиканье. На стеклянном журнальном столике — пепельница. Рядом с ней — спичечный коробок с надписью «Толстячок». На дне пепельницы значилось «Золотой дракон». Какая изысканность манер: Хун спер пепельницу из коулунского ресторана!
Чтобы подковырнуть мистера Хуна, Чеп заметил:
— Мистер Чак там обычно обедал.
— Рад знать, что вам это известно, — отозвался мистер Хун. Намек Чепа его ничуть не задел. Напротив, он был, похоже, искренне польщен.
Краденые спички и пепельница еще больше усиливали впечатление безликого убожества, но Чеп почувствовал, что заглянул в душу мистера Хуна, и, чтобы увидеть побольше, спросил:
— Разрешите воспользоваться вашими удобствами?
Даже тут — на полу белый мохнатый ковер. Крышка унитаза опущена. Одно из предписаний геоманта мистера Мо гласило: держи унитаз закрытым, иначе животворная энергия ци покинет здание через слив.
Вернувшись в гостиную, Чеп обнаружил, что мистер Хун уже разложил подарки. Эти дешевенькие мелкие презенты вовсе не требовали чем-то отблагодарить дарителя; по китайским обычаям их следовало понимать в чисто ритуальном смысле, как знак щедрости.
Корзина с фруктами, содержащая, помимо всего прочего, лонганы, личжи и манго, — очень мило, но Чеп сказал себе, что мог бы купить все это и на рынке. Засахаренные сливы. «А это что?» — поинтересовался Чеп. «Холодные закуски-ассорти», — пояснил мистер Хун. Мать к ним и на милю не подойдет. Вышивка шелковыми нитками —
Из всего этого явствовало, что Хун скареден, причем скареден даже не нарочно, а по неискоренимой привычке. Чеп изобразил на лице удивление и радость — он-то знал, что Бетти такие подарки только взбесят. Все эти грошовые приношения лишний раз доказывали Чепу, что мистер Хун не заслуживает доверия. В тот же вечер он принес их в двух пакетах домой.
Мать заявила, что дорогие подарки были бы гораздо подозрительнее — вот уж что точно не в китайском стиле.
— Посмотри еще, подумай, — сказала она.
— Я все равно не согласен, — стоял на своем Чеп.
В понедельник утром мистер Хун позвонил Чепу на фабрику.
— Хочу спросить: вы сегодня вечером свободны? Пропустим по рюмочке?
— По понедельникам я в Крикет-клубе не выпиваю, — ответил Чеп.
— Я надеялся, что мы могли бы найти местечко повеселее. Как насчет «Киски»?
— Извините, — отрезал Чеп.
Зачем это Хун приплел к разговору «Киску»? На той же неделе, как-то после окончания рабочего дня, Мэйпин тихонько поскреблась в дверь кабинета Чепа. Она была в голубой кофте, пушистой, свободного покроя, — ангора, наверное, — и Чепу ужасно захотелось эту кофту погладить. Мэйпин нежно улыбалась.
— Я просто сказать спасибо, — произнесла она.
Чеп попятился, убрал руку в карман. О чем это она?
— За кофту, — докончила она.
А Чеп уставился на кофту, потому что в гардеробе Мэйпин таких дорогих вещей еще не бывало и потому что он этой кофты Мэйпин не дарил.
Она смущенно рассмеялась:
— Тот китаец сказал: это ваша идея. Сделано в Китае, — Мэйпин профессиональным жестом провела пальцем по швам, ощупывая стежки. — Хорошая работа.
Значит, кофту ей подарил Хун и тем самым дал Чепу понять, что знает об их связи — их встречах после работы, тайно распиваемых бутылках, соитиях украдкой, — но как он докопался? И какой мерзкий способ оповестить, что твоя тайна уже не тайна: ведь Чеп не может сказать Мэйпин правду, не может ее предостеречь, а то она до смерти испугается этого пронырливого мерзавца.
Она стояла в своей новой кофте на пороге его кабинета, и Чеп запаниковал, осознав, что его тайну кое-кто знает и что этот «кое-кто» — мистер Хун.
— Вам меня?
— Нет, — выпалил Чеп. — Пожалуйста, уйдите.
— Спасибо еще раз, — проговорила Мэйпин, окончательно испортив ему настроение. Чепу захотелось ее обнять, но он чувствовал на себе взгляд мистера Хуна.
Чепа потянуло выпить. В тот же вечер он отправился в «Бар Джека» и влил в себя сразу две порции виски. А затем увидел в зале филиппинку Бэби и ее подругу Лус. Чего, спрашивается, этим красоткам не сидится на их положенном месте — в «Киске»?