Коулун Тонг
Шрифт:
— Да? — насторожился Чеп, поскольку она могла явиться с новой весточкой от мистера Хуна.
— Вам меня? — спросила Мэйпин.
Чеп был вынужден ответить отрицательно. Слишком уж грустно было на нее смотреть; и слышать, как она предлагает себя таким манером, просто невыносимо.
Мэйпин замялась, но из кабинета не ушла.
— Мы можем сходить в кино? — спросила она.
Как-то они вместе посмотрели фильм. «Смертельное оружие». Сцены насилия ее напугали.
— Или на музыку?
Возможно,
— Я себя не очень хорошо чувствую, — сказал Чеп.
— Может быть, я помогу вам чувствовать лучше, — она улыбнулась и, не меняя выражения лица, подмигнула.
Чепа шокировала ее прямота.
— Нет проблем, — произнесла она.
Так могла бы сказать девушка из «Киски», зазывая его в кабинку дальнего зала, или скабрезно усмехающаяся женщина из караоке-бара. Может быть, в том, что Мэйпин приучилась так себя вести, есть и его вина? Из бесхитростной девушки он сделал шлюху.
Мэйпин отошла к двери — но не для того, чтобы уйти, а просто чтобы ее прикрыть, затем, упав перед ним на колени, умоляюще взглянула снизу вверх, стащила с головы сетку, разметав черные волосы по плечам. Ее лицо покорно запрокинулось.
Усилием воли Чеп сдвинул ноги. Близость Мэйпин так одурманивала его, что он, бестолково всплеснув руками, только спросил:
— Что-нибудь еще?
Коленопреклоненная женщина по-прежнему смотрела на него голодными глазами.
— Мне нужен паспорт, мистер, — произнесла она и схватила его за ноги — так, садясь в трамвай, берутся за ручки у дверей.
Чеп окаменел. Колени у него онемели, ступни начало покалывать. Он не имел никакой возможности ни добыть ей паспорт, ни протащить ее без очереди в «Иммиграционную башню».
— Я для вас что-нибудь устрою, — пробормотал он.
— Вы можете помочь мне, мистер.
Она прикоснулась рукой к его паху — прикоснулась ласково, шутливо, не более того, но Чепа охватил ужас, словно к нему потянулась, угрожая кастрировать, когтистая лапа.
— Ради бога, — выдохнул он и больше не мог произнести ни слова.
— Просто говорю «привет» моему другу, — сказала она.
Огонь желания у Чепа гас по самым разным причинам — но быстрее всего его затаптывал, надолго отбивая охоту к сексу, именно юмор, в особенности плоские шуточки вроде этой. К тому же было заметно: Мэйпин шутит как из-под палки.
Она одинока, она в отчаянии, она ведет грубую и неумную игру — и все из-за него. Когда она наконец-то покинула кабинет, зажав в руке сетку для волос, Чеп чуть не расплакался от разочарования. И тут же, едва она скрылась из виду, взмолился, чтобы она вернулась, недоумевающе задумался, почему вдруг ее отверг. Чеп поспешил вниз, выскочил на улицу. Увидел Мэйпин на автобусной остановке с А Фу — ее подругой из закройного цеха. Интересно, что Мэйпин о нем рассказала А Фу. Две молодые женщины, ужасно милые, всеми покинутые; это мистер Хун разлучил его с ними.
Чеп сказал:
— Мэйпин, вы не позволите кое о чем с вами поговорить?
— Не сегодня, — ответила она. — Мне нужно ехать домой.
Поделом ему — мало она от него вытерпела!
По дороге домой он заехал в район Ваньчай. «Просто ради прогулки», — сказал он себе. Увидев свободное место, где можно было припарковаться, он остановил машину, говоря себе, что просто хочет полюбопытствовать. Оказался у дверей какого-то клуба под названием «Ла бамба», прочел на доске, что вход бесплатный, а на напитки — скидка пятьдесят процентов… и, говоря себе, что никаких денег не теряет, поднялся наверх. В темном зале звучала громкая музыка. К Чепу подходили женщины и здоровались. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел на танцполе с десяток филиппинок: танцуя друг с дружкой, они манили его руками. Чеп сказал себе, что в Коулун Тонге такого никогда не бывает — ну что за беспардонность; подобные вещи Чеп про себя именовал «посулы Гонконга»: все эти черные глазки, вихляние задницами…
— Чего пожелаете?
Чеп шарахнулся от танцпола; толпа оттеснила его к бару. Он заказал бутылку пива, которая стоила вдвое дороже, чем в «Киске».
— А-а, опять вы, — протянул кто-то рядом. — Добро пожаловать в Ваньч!
Сосед, мужчина в черной рубахе и темных очках-консервах, стоял, положив локти на стойку. К танцующим он был обращен спиной, но, возможно, наблюдал за ними в зеркало над батареей бутылок с виски.
— Я вас знаю? — спросил Чеп.
— Вы — друг Монти, — заявил мужчина и, пытаясь поймать руку Чепа и насильно пожать, чуть не заехал ему ладонью по бедру. — Хойт Мэйбри.
— Я уже ухожу, — сообщил Чеп.
— Пивка выпейте, — сказал Хойт. Точнее, проорал, перекрикивая музыку.
— Спасибо. Я уже взял.
Вновь во всю глотку — с каким-то фальшивым надрывом — Хойт объявил:
— У нас в Сингапуре ничего такого и близко нет. Нашего главного начальника знаете? Ли Кван Ю? Я его называю «Широкой души Гитлер».
Чеп молча потягивал пиво. Он терпеть не мог пить из горлышка, но в таких районах, как Ваньчай, просить кружку считалось дурным тоном. Хойт продолжал:
— Послушайте вашего друга Монти. Сделайте себе новый паспорт. Кабо-Верде очень рекомендую.
— Спасибо за совет, но я пока не планирую отказываться от британского гражданства. — Едва произнеся фразу, Чеп осознал, как напыщенно выразился. Впрочем, с таким-то наглецом…
— Я это сделал, — не унимался Хойт. — А я американец.