Козий Бог
Шрифт:
В конце концов, майор решил Михалыча отпустить, а деда Степана взять до выяснения обстоятельств, поговорить в более удобной и спокойной остановке. Уж что-то он темнил! Дед Степан грустно покачал головой и покорно сел в полицейскую машину. Из уважения к возрасту наручники на него надевать не стали.
Когда санитары под руководством Гоголева начали снимать тело, вокруг уже столпились огородники.
– А сторож-то наш ещё до того, как совсем в запой ушёл, рассказывал, - продолжала бабка, - что когда-то убил козьего бога, и вот его-то рога и повесил. Хах, вот ему козий бог и отплатил. Вот же бывает,
Майор бегло, через слово, записывал показания.
– Вы слышали что-нибудь этой ночью?
– Только страшный вой.
Труповозка отъехала, толпа расходилась. Тогда-то майор и заметил вчерашнюю девицу, которую встретил у Олега Борисовича.
– Знаете об этом что-то?
– махнул рукой в сторону сосны.
Взгляд девицы майору не понравился. Уж слишком пристально она его разглядывала. Майор вздрогнул, убрал руки в карманы брюк.
– А про Козьего Бога вам рассказали?
– Ну да, что это его рога висят, - оскалился майор.
– Вы им не верите?
– Охотно верю, что это козьи рога, - глаз у него уже дёргался. Майору хотелось уйти, покончить со всей этой ерундой.
Медленно и осторожно Маша сказала:
– Баба Таня, покойная жена нашего сторожа, рассказывала мне одну страшилку.
Майор вздохнул.
– Я не особо верю в сказки.
Маша пожала плечами.
– Просто подумала, что вам полезно знать. У коз есть секрет. На самом деле они - белые демоны. Ходят среди людей и выискивают тех, кто их боится. Выбирают жертву, боднут её, оставят клеймо. А потом к ней явится Козий Бог и заберёт. А ещё они забирают тех, кто знает их тайну. Бабу Таню забрали...
– Тьфу ты чёрт!
– выругался майор.
– Не рассказывайте мне этой ерунды! У меня тут напарницу убили.
Девица, чуть смутившись, пожала плечами.
– Просто предупредила.
– Очень надо было!
– и разозлённый майор сел в машину и уехал, верно, в город.
В гневе майор Николаев что есть силы давил газ в пол, хотя больше ста пятидесяти легковушка не хотела разгоняться. А перед глазами всё стоял образ насаженной на рога Анфисы Василеновой. Двумя ржавыми гвоздями рога прибили к старой сосне, а сверху насадили девушку. Острия рогов вышли чуть ниже ключиц.
"Как на вешалку".
Увидев тело, майор сначала подумал, что это Аня Безликова. Она пропала полгода назад, и ничего майор не желал так страстно, как найти её. Но это была не она, слава богу, была не она. Он вздохнул, узнав не Аню, потом разозлился на себя, на мир, на всех - это странная дурочка Анфиса была насажена на рога.
"Её-то за что?"
На дороге что-то мелькнуло. Майор резко в последний момент надавил на тормоз, передние колёса заблокировались, машину крутануло к обочине. Отпустил тормоз, снова чуть нажал, машина остановилась. На обочине замерла испуганная лисица. Увидев, что опасности больше нет, быстро пересекла дорогу и скрылась в лесу.
Майор сделал несколько глубоких вдохов.
В морге патологоанатом Варя, полнотелая и кудрявая, дышащая жизнью, показывала тело. Лицо женщины на столе - серое, черты острые, даже не черты, а металлический остов, на который так и хочется плоть наложить. Веки опущены, ресницы седы как пепел. Нет, это в каком-то фильме так было. Майор это лишь воображает; на самом деле лицо женщины закрыто плотной тканью, это Варя накрыла лицо. Варя всё видела. Но кошмары ей не приснятся. Она из тех, кто пьёт чай, закусывает шоколадкой, копается в трупах и снова закусывает шоколадкой, можно даже в компании того же вскрытого и распотрошённого тела. Варе - безразлично. Сказала, что кожу с лица сняли, аккуратно так сняли, профессионально, а потом приладили на место. Но лучше всё равно не смотреть. Хотя, конечно, придется.
– Она?
– спросила патологоанатом, открывая лицо жертвы.
Майор неопределённо мотнул головой. Лицо похоже и не похоже.
Смерть искажает черты.
Работая в столице, видел много трупов, но никогда кого-то знакомого, кто-то, за кого нёс ответственность.
Тошнило.
В детстве майор жил у бабушки в деревне, потом почему-то перестал приезжать. Увидел только на похоронах. Тоже серое восковое лицо, вроде похожее, но в то же время и совершенно ни на что не похожее, спокойное, но до дрожи в коленях спокойное, так страшно смотреть, зная, что глаза не откроются, губы не улыбнутся.
"Почему я к ней не ездил?" - подумал майор.
От шеи и дальше всё закрыто белой простынёй, под которой резко проступают очертания, напоминающие инопланетный рельеф.
Варя потянула простыню, обнажая грудь жертвы. На груди татуировка. Странная. Странная - потому что на столе лежала Анфиса Василенова, юная и наивная, а татуировка - дерзкая, вольная, взрывная. И такую же татуировку майор видел у Ани Безликовой. Да, такую же, до чёрточки, до точки.
У Ани Безликовой. Майор всегда над ней смеялся. Это же надо было додуматься козьи рога наколоть! А теперь майору не смешно.
– Варя, уйди.
– А?
– Уйди ты ради бога!
Варя чуть помедлила, но развернулась и вышла из морозильника. У неё ещё вторая работа - в местных ритуальных услугах. Они держат свои трупы и гробы за стеной, это по коридору и налево. А что? Удобно: и полиция, и морг, и ритуальные услуги, да больница напротив - всё в одном месте, город маленький.
Майор сдавленно хрипнул, подавляя рвущийся наружу ком. Отвёл взгляд в сторону, склонился, жмурясь, над телом. Глубокий вдох. Выход. Заставить себя посмотреть на неё. Надо. В последний раз. Всё. Вот иссиня-белое, зеленовато-белое тело, с идиотской рогатой татуировкой на груди. Затем - лицо. Внимательно всмотрелся. Аня или Анфиса? Обе одного роста. Анфиса всегда была чуть полнее, и ямочки у неё были на щеках. У тела на столе ямочек не было.
"Но это не Аня. Это не Аня".
Вспомнил, как любил водить пальцем по рисунку, пока Аня Безликова дремала, раскинувшись на постели; от кончика левого рога, вниз, в ложбинку между грудей, и вверх по правому рогу, прикоснуться губами, и целовать её, целовать, пока со смехом не проснётся. Нет, на столе не Аня. У Ани была высокая полная грудь, и плоский живот, а девушка на столе была рыхлой, может, при жизни чуть более пышной, чем сейчас. Должно быть, её сутки не кормили и мучили.
Холодная, восковая, мёртвая плоть. И татуировка стала угольно-чёрной.