Козий Бог
Шрифт:
– Идёмте скорее, - Маша перекинула ремень ружья через плечо.
– Он скоро вернётся.
И свернула вправо, бежала по гряде, усыпанной старыми, сухими веточками и высохшими иголками, бежала по самому краю мхов, всегда выбирая самый удобный путь, будто всю жизнь провела в лесу. Майор за ней, стараясь попадать след в след, и всё же иногда оступаясь и падая, но вставая мокрым насквозь и догоняя чёрный девичий силуэт, петляющий впереди, точно дикий зверь.
– У меня тут машина рядом.
– Нет у вас рядом
Молодые ели росли столь плотно, что Маша опустилась на колени и поползла под колючими ветвями. Майор чертыхался, продирался за ней, а за шиворот ему обламывались иголки, в ладони впивался всякий сор. Жучок полз по шее и щекотал. И пахло в чаще так сладко, даже приторно, дурманя, что хотелось прилечь и остаться навсегда. Но словно читая его мысли, Маша кричала откуда-то впереди: "Поторопитесь!"
Наконец, они выбрались на залитую серебряным светом поляну, и в малиннике рядом стрекотала лунные серенады цикада.
– Откуда вы знаете дорогу? Вы из столицы, и ориентируетесь в этой глуши!
– воскликнул майор.
– А мне дед Афанасий всё показал, - отчеканила Маша. И тут же серьёзно добавила: - Впрочем, он мне не дед, а так, дядя из соседней деревни. В детстве я часто его встречала, когда мы с бабушкой собирали грибы. Афанасий Петрович Волков, так кажется.
– Волков?
– удивился майор.
– Вы его знаете?
– Встречались, - майор помрачнел, вспомнил прошлогоднее дело о пропавших на болотах. Его напарница, Аня Безликова, тогда Волкова подозревала.
А Маша продолжала:
– Он потом много с бабушкой моей общался. Бабушка его иногда подкармливала после того, как у него жена пропала. Жалко ей его было. А мне он лес показывал, учил ориентироваться. Ладно. Идём. Пришли почти.
Впереди притаились металлические ворота, кое-где сохранились облупки красной краски. Маша лихо перемахнула через них. Нервно переминалась с ноги на ногу, пока перелезал майор.
– Быстрее.
И схватила его за руку. Бежали по булыжникам, иногда - оступаясь, в ямы, проваливаясь. Поворот. Густая некошеная трава, и пахнет спящим клевером. А по обеим сторонам нет-нет да блеснёт сетка забора или вода, до краёв заполнившая бочку.
Наконец, Маша затормозила. Скрипнула калитка, нижней сеткой прошелестела по траве и царапнула дощатый мостик через канавку. Звон цепи. Маша тщательно замуровала вход.
– В дом.
Втолкнула майора на прохладную террасу, где пахло сухим чесноком, аиром и боярышником. Закрыла дверь на ключ, схватила банку и рассыпала у порога соль.
– Теперь он нас не увидит.
– Козий Бог?
– тихо и серьёзно спросил майор.
Маша резко обернулась.
– Что вы о нём знаете?
Под потолком висели маленькие тряпичные мешки, как тот, который он снял с убитого на железной дороге. Эх, не защитил его мешочек. Что Козьему Богу все эти суеверия? Кто боится, за тем он и придёт. Кого отметил, того и возьмёт. За кружевной вязанной бабушкой занавеской жужжала муха. Лампочка качалась на проводе. Время от времени бился мотылёк.
– Маша, разве ты не узнаёшь меня?
Девушка отшатнулась, вжалась в стену, потянулась к ружью, но опустила руку.
– Паша, - почти прошептала.
Майор кивнул.
Они молча разглядывали друг друга, вспоминая давно забытое детство.
– Чай будешь?
– спросила Маша. Только бы ночь переждать, а днём как-нибудь прорвёмся. Чай, настоянный с еловыми шишками, можно ещё добавить листья чёрной смородины и размять ложкой. Варенье из малины достать, на бублик его намазывать. И сидеть молча, стесняясь друг друга. За столько лет ни разу друг другу не написали, не позвонили.
Потом Паша поднял взгляд и увидел в углу над телевизором: висит засушенный много лет назад букетик с васильком и аиром. Тот самый, который он принёс.
В печке догорало. Ночи здесь холодные и тёмные, вот и топишь на ночь, чтобы не замёрзнуть. Приоткрыв печную дверцу, чтобы больше жара шло в комнату, Маша сидела на полу, прислонившись к дивану; на самом диване сидеть было нельзя - пружины выскочили. Паша рядом. Под одним старым пледом. Паша помнил, как бабушка Маши выносила этот плед на улицу и стелила на жёсткую скамейку. Но это было очень давно.
И очень тихо Маша произнесла:
– Баба Таня рассказывала, что Козий Бог питается страхом. Чем больше его боишься, тем большую власть он имеет над тобой.
– А ты боишься?
– Нет.
– А ружье и все эти ведьмины мешочки?
– Просто предосторожность. Я всегда подсознательно знала, что он вернётся. Придёт однажды. Знаешь, почему некоторых он сразу убивает, а на некоторых ставит метку и охотится после?
– Почему?
Маша не спеша встала, долила в чашку ещё кипятка и заварки, вернулась. На этот раз она села чуть ближе к Паше, чуть повернулась к нему и зашептала.
– Баба Таня рассказывала, что Козий Бог живёт настолько давно и долго, что уже и сам бы не смог сказать сколько. Он - древний, пришедший оттуда, где нет времени. Он ищет спокойные и глухие места, потому и пришёл в наши края. У нас здесь тихо, мирно, спокойно.
– Зачем ему покой?
– перебил Паша.
– После покоя и ожидания вкус страха, вкус пропитанной страхом души, которую он забирает, этот вкус ему особенно сладок.
Маша помолчала.
– Баба Таня рассказывала, что встретила в тот день, когда он впервые пришёл в нашу деревню. И когда его увидела, то сразу поняла, кто он.
– Разве это возможно?
– Паша, ты разве не помнишь, что все рассказывали про бабу Таню?
– Её юродивой называли. И бабушка запрещала мне к ней подходить.