Козлы
Шрифт:
— Спасибо. Вы позволите?
Она с удовлетворением отметила, что, раскрывая кошелек, он виновато улыбнулся. В жизни Матье Верон выглядел старше, чем на фотографии.
— Зачем вы это сделали? — вдруг спросил он, вынимая деньги.
Каролина ощутила тяжесть в желудке. Она всего-навсего пересчитала купюры и сразу положила их на место. Неужели одна выпала, а она и не заметила? Вот вам пожалуйста: она из последних сил совершила честный поступок, на что, между прочем, не многие способны, а в итоге ее подозревают в воровстве! Однако Матье Верон рассерженным не выглядел. Скорее озадаченным.
— Когда вы нашли кошелек, деньги лежали в этом отделении?
— Я не хотела рыться в чужих вещах, но надо же было узнать, кому возвращать кошелек, поэтому я его осмотрела. Так всегда делается, и…
— Разумеется. А деньги? — упорствовал он.
— Я их пересчитала, это правда, — призналась Каролина, и голос ее дрогнул. — Ведь их было довольно много, я даже удивилась…
— Не извиняйтесь. На вашем месте я бы, наверное, не устоял…
— Честное слово, я ничего не брала!
Но он, кажется, и не думал злиться:
— Зачем вы меня разыгрываете?
— Разыгрываю?
— Да. Зачем вы подложили деньги в мой кошелек?
Каролина тупо уставилась на него. Полный бред, но заговорщицкая улыбка на его губах была вполне реальной. Каролина покраснела.
— Держите! — Он протянул ей деньги. — И больше так не делайте. А взамен, может, все-таки объясните, зачем…
До Каролины наконец дошло, что Матье Верон не только ни в чем ее не обвиняет, но даже считает филантропом! Она расхохоталась и поклялась здоровьем бабушки, что деньги уже лежали в кошельке, когда она его подобрала с тротуара. При этом она прекрасно сознавала, что упускает возможность обогатиться совершенно честным путем и без малейших усилий.
— Ладно, допустим, деньги не ваши. Но проблема в том, что они и не мои. Что же делать?
Ситуация, похоже, забавляла его. Кошелек по-прежнему лежал на столе между ними, чуть не лопаясь от свалившихся с неба евро.
Матье тем временем сменил тему. Расспросил Каролину о работе и увлечениях. Выяснил, что она думает о глобализации, астрологии и автомобильном движении в Париже. Потом заговорил о себе: недавно развелся, дела в полном порядке. А потому, заключил он, немного больше денег, немного меньше, это совершенно неважно. Он опять открыл кошелек и протянул ей купюры:
— Держите! Забирайте!
Арфа жалобно взвизгнула. Единственная официантка за стойкой усердно вытирала давно сухой стакан.
— Я не могу их принять, — запротестовала Каролина.
— Тогда разделим.
Заманчивое предложение. Но взять деньги у незнакомого человека, пусть даже он уже и не совсем ей чужой, рука не поднималась…
— Не нравится вам моя идея. Понимаю. Можно подарить что угодно и кому угодно, но лишь при условии, что подарок имеет форму, деньги же — табу. Мы словно опасаемся, что прими мы энную сумму в дар, и одним «спасибо» уже не отделаешься.
— Знаете, почему вы не можете их мне подарить? Потому что они не ваши.
— Ценю вашу прямоту. Только мы никогда не узнаем, кому они принадлежат. Ладно, если вам так будет спокойней, давайте конвертируем их в роскошный ужин?
— Что ж, приходите в гости, — улыбнулась Каролина.
— Нет-нет, не хочу навязываться! Лучше мы куда-нибудь друг друга пригласим. Договорились?
— Сегодня вечером?
— Сегодня вечером!
В зябких предрассветных сумерках Матье Верон покидал квартиру Каролины. И ужин, и ночь удались. Для Матье они имели горько-сладкий привкус мимолетности. Хотя Каролина убеждала его, что их встреча не была простой случайностью. Конечно, нужно время, чтобы узнать друг друга, но она не сомневалась: эта встреча — знак свыше, дар судьбы. Матье помалкивал, когда она вслух мечтала об их совместном будущем: прогулки с детьми, супермаркет по субботам, отпуск в деревне. Он не оборвал эти магические заклинания, к которым Каролина прибегла посреди особо жарких объятий, словно оправдывалась за то, что уступила ему так быстро.
Матье было немного стыдно. Пора бы уже и привыкнуть, но он никогда не был циником.
Вляпавшись в собачью кучу, он выругался и принялся чистить ботинок о бордюр. Левый — это к удаче. Вряд ли она вцепится в него. Эта девушка с виду гордая, не из тех, кто продолжает добиваться мужчины, несмотря на то что он не ответил на три сообщения подряд.
Он прошел мимо бара спортивного клуба, откуда целую неделю наблюдал за Каролиной. Обычно он выбирал женщин с твердым распорядком дня, чтобы избежать риска: а вдруг кошелек подберет кто-нибудь другой? Документы, конечно, фальшивые, но деньги-то настоящие, да и кошелек не из дешевых.
Он свернул на бульвар, чувствуя, как с каждым шагом тускнеют воспоминания о Каролине. Столь же бесследно выветрились из памяти лица Элоди, Кристель, Элоизы — тех девушек, которые вернули ему пустой кошелек. Он и имен бы не вспомнил, если бы не имел привычки собирать газетные вырезки о жертвах загадочного серийного убийцы.
В кармане лежал кошелек, все еще пропитанный влагой водосточного желоба. В самом начале Матье поклялся, что остановится, как только ему вернут деньги. Все деньги целиком. Каролина была первой, кто это сделал. Хорошая девчонка. Откровенная. Честная. Именно такую он и мечтал встретить, когда разрабатывал свой план. Встретить и вернуться на путь истинный. Но азарт игрока взял верх. По крайней мере Каролину он оставил в живых, но не потому что вдруг размяк. Просто когда-нибудь он состарится и с жизнью хищника придется завязать. Тогда он разыщет Каролину и уговорит выйти за него.
Если поторопиться, он как раз успеет к открытию булочной. Матье на ходу сунул в кошелек несколько банкнот. Он был почти уверен, что молоденькая кассирша ему их не вернет!
Вот она показалась из-за угла. Он ловко прошмыгнул между машинами, бросил кошелек перед булочной и в мгновение ока исчез.
Девушка подошла к железной двери. Теперь — затаиться и ждать…
10. Нам есть что вспомнить
Черные мокасины, на которые спускаются фланелевые брюки. По этим брюкам и проехалась Флоранс металлической корзинкой, когда, нагнувшись, стаскивала ее с полки в магазине. Невольно взгляд Флоранс скользит вверх по фланели, утыкается в небесно-голубую рубашку. Дальше смотреть почему-то совсем не хочется, но, будто повинуясь приказу свыше, она запрокидывает голову и… отшатывается.
— Флоранс!
Он узнал ее в первую же секунду. У нее тоже отпали всякие сомнения, стоило ему открыть рот. Этот хорошо поставленный голос, эта задушевная интонация. Не голос, а гибкий инструмент, неизменно настроенный на собеседника. Сейчас, например, он звучит ласково.
Флоранс охотно бы сделала вид, что она вовсе не Флоранс, но зачем бы ей тогда шарахаться в сторону?
— Филипп! Какая встреча!
— Это судьба, — улыбается он, целуя ее в щеку.
Она чувствует знакомый запах его туалетной воды, и в ней начинает закипать раздражение. Голосом и жестами Филипп изображает ликование.