Козьма Прутков
Шрифт:
Вообще-то название «военные афоризмы» присвоил опусу поручика Пруткова первый публикатор Н. Л. Бродский. Конечно, это никакие не «афоризмы», а стихотворная сатира на русскую армию времен Крымской войны, представленная в нескольких темах. Именно так — тематически — мы и сгруппируем примеры из «Военных афоризмов».
320
Обыграет наверняка, по случаю исповеди.
321
Когда же это бывает?
322
Покорно благодарю.
323
Да, когда справочные цены высоки.
324
Если б он (Фаддей Прутков. — А. С.)не умер, я нарядил бы его на три лишних дежурства.
325
Дерзость. Счастье, что умер. Не забыть сказать Герасиму (капеллану. — А.С.), чтобы перестал поминать (Фаддея Пруткова. — А. С.).
326
Можно пополнить раскладкою на непредвиденные расходы.
327
Опять все это украдено. Все из моей речи, которую я говорил в день Водосвятия.
328
Если встретится на том свете, посажу в нужник под арест на две недели.
329
В
330
Это прямо на меня. Если б он не скончался, я посадил бы его под арест.
331
Ах он прохвост! Если я когда и употреблял румяна, то, конечно, не для лица, а ему почему знать.
332
Неправда. Никогда в жизни не сиживал.
333
Чему удивляться? Обыкновенная, с черным султаном. Я от формы не отступаю. Насчет неправильной рифмы, отдать аудитору, чтобы приискал другую.
334
Отчего же глиняную? Неуместная шутка.
Как видим, «Военные афоризмы» весьма отличаются от «штатских». Это рифмованные двустишия, в которых речь идет о самом что ни на есть будничном армейском быте. Он был известен Козьме Пруткову изнутри (опекуны как-никак послужили в армии во время Крымской кампании, хотя в боях и не участвовали). Отсюда тонкое знание деталей не столько парадной или батальной стороны дела, сколько гарнизонной, бивуачной, будничной. Сатирическая острота «военных афоризмов» нацелена на такие проявления человеческой природы, которые актуальны всегда, а четкость реалистического рисунка и свежесть письма самоочевидны.
Отдельная история — примечания господина полковника. Его перебранка с почившим автором так хороша, что сама по себе составляет изюминку «афоризмов». «Господин полковник» несомненно претендует на премию «За лучшую роль».
Церемониал
Бди!
Непосредственно к «Военным афоризмам», но при этом оставаясь самостоятельным произведением, примыкает «Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Козьмича П…….». «Церемониал» «составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года, в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова» и утвержден господином полковником. Это — описание траурного шествия во всем предписанном порядке: кто за кем идет или едет, кого ведут, что несут, чем занимаются в строю…
Примечание полковника продолжает череду его бесподобных реплик: «Для себя, я, разумеется, места не назначил. Как начальник, я должен быть в одно время везде, и предоставляю себе разъезжать по линии и вдоль колонны».
Места остальных участников церемониала расписаны четко.
Впереди идут два горниста, Играют отчетисто и чисто. Идет прапорщик Густав Бауэр, На шляпе и фалдах несет трауер.Лишнее ев слове траур— первое озорство под благовидным предлогом: сохранить размер и точную рифму.
Продолжим наш краткий пересказ этого довольно обширного текста.
После шагающего «по-конному» пешего майора, каптенармуса и фурлейторов с клячей усопшего идут или едут казначей, хлебопеки и квартирьеры, аудитор, полковой врач, что «печальным лицом умножает плач», майорская Василиса с тарелкою, как положено, поминального риса, отец Герасим с блюдечком изюма, бабы «с флером вокруг повойника» (всё на деталях!). За бабами, внося полную путаницу в состав процессии, следуют литераторы Буренин, Суворин, Корш… За ними — гуси, индейки, утки. Мокрая курица… Слабосильная команда.
Между двух прохвостов идет уездный зодчий, Рыдает изо всей мочи. Идут четыре ветеринара, С клистирами на случай пожара.А вот и литота — преуменьшение: клистирами тушить пожар — это чисто по-прутковски!
Идут гт. офицеры п о два в ряд, О новой вакансии говорят.Что ж! Армия, тем более в мирное время, немыслима без карьерных интриг. Правда, в похоронной процессии они выглядят особенно пошло.
Но еще пуще досталось от Козьмы Петровича славянофилам и нигилистам. И те и другие неопрятны (как внешне, так и в моральном отношении); и у тех и у других «ногти не чисты». Отсюда уравнивающий их вывод:
И поэтому нет ничего слюнявее и плюгавее Русского безбожия (нигилисты. — А. С.)и православия (славянофилы. — А. С.).Нет, так обобщенно не годится. Каждый вспомнит примеры мужества, жертвенности, благородства, явленные и «русским безбожием», и русским православием. Есть христианнейшие невоцерковленные души, и есть мученики веры. XX век умножил их ряды. Речь не о них. В сатирическом шествии они невозможны. Речь о тех представителях славянофильства и нигилизма, которые успешно язвили друг друга и дообличались до полной неопрятности (физической и моральной). Если бы их не было, то и строки «Церемониала» не звучали бы так обидно.
Между тем отец Герасим совершает погребение поручика и кавалера Фаддея Козьмича Пруткова, вслед за чем следует:
«Примечание полкового адъютанта».После третьего залпа из ружей, в виде последнего салюта человеку и товарищу, г. полковник вынул из заднего кармана батистовый платок и, отерев им слезы, произнес следующую речь:
Гг. штаб- и обер-офицеры! Мы проводили товарища до последней квартиры.И дальше — корежащие слух двустишия с диссонансными рифмами. Они славят усопшего и приглашают сослуживцев на поминки «вроде пикника».