Козни качка
Шрифт:
— Пять минут.
— Лжец. Попробуй еще раз, или я не покажу тебе, что здесь.
— Не знаю, Скарлетт, восемь минут.
Мои брови неуверенно поднимаются от того, насколько точно время, и он закатывает свои большие, красивые зеленые глаза на меня.
— Ладно. Я бы подождал час. — Пауза. — Может быть, чуть дольше, если бы точно знал, что ты появишься.
Он бы ждал меня целый час? Это целая вечность в студенческие годы.
Удовлетворенная, я достаю два белых картонных
Если Тесса или Кэмерон и заметили этот запах, то ни одна из них не упомянула о нем.
Глаза Роуди чуть не вылезают из орбит, он так взволнован.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Ты серьезно? Скарлетт, ты просто офигенная.
Я краснею под своей зимней курткой, улыбаясь под воротником, но все же держу коробку азиатской лапши вне его досягаемости.
— Ты получишь это, когда расскажешь мне, как ты узнал, что я буду здесь сегодня вечером.
Он в отчаянии, поэтому складывается, как карточный домик на легком ветерке.
— Я сидел у окна, как проклятый пес, и ждал, когда хозяин вернется домой. А теперь дай мне.
Я сняла рукавицы, прежде чем покопаться в сумке, так что наши пальцы соприкасаются, когда протягиваю ему еду, глаза встречаются, прежде чем я отстраняюсь, смахивая невидимую прядь волос со своей щеки.
— Уставился в окно, как чертов щенок, — ворчит он, засовывая вилку в рот.
— Хороший мальчик. — Я протягиваю руку и похлопываю его по плечу. — Надеюсь, тебе понравится курица генерала Цо. Я не была уверена, так что просто взяла два из моих любимых.
— Я бы съел все, что угодно, включая задницу мертвого скунса — это совершенство.
Вся эта ночь — совершенство, и если бы это было нечто иное, чем то, что есть, сегодняшний вечер был бы идеальным свиданием.
Мы едим в тишине, пока я размышляю о том, какой может быть вкус у задницы мертвого скунса, и где, черт возьми, он придумывает свои аналогии, и как у него хватило смелости съесть фрикадельки из мусорного контейнера.
— Вот дерьмо! — сокрушается он. — Я самый ужасный хозяин.
Роуди встает, подтаскивает кулер поближе к лестнице и похлопывает по крышке ладонью. Умасливая.
— Вот, присаживайся.
Я плюхаюсь на крышку с контейнером на коленях, пар поднимается в ночной воздух, и я отправляю лапшу в рот.
— Что это ты ешь? — Он грубо пялится в мой контейнер, занимаясь с ним любовью своим похотливым взглядом.
— Креветка Ло-мейн.
Роуди заинтересованно облизывает губы.
— Не будет ли невежливо с моей стороны предложить обмен?
Невежливо?
— Ты хочешь поменяться? Сейчас?
— Не сейчас. Ты съешь половину своей, я съем половину своей, а потом мы поменяемся.
— Ты не боишься микробов?
Одна густая бровь поднимается вверх вместе с правой стороной его пухлых губ.
— Помнишь историю о том, как я ел фрикадельки из мусорного контейнера?
— Этот образ навсегда останется в моем сознании.
— Я чист, обещаю. — Два его пальца поднимаются в воздух. — Свободен от ЗППП и наркотиков, проверяюсь ежемесячно.
— Боже мой, — я смеюсь, задыхаясь. Размахиваю руками в поисках воздуха, театрально умирая. — Вода! Вода!
— Будь осторожна, я могу позволить тебе задохнуться — ведь так голоден.
Я бросаю на него свирепый взгляд, все еще кашляя.
— Ты, — кашель, — самый, — кашель, — худший.
Кашель.
— Раз ты так настаиваешь на этом.
Он видит возможность, пользуется ею, чтобы извлечь выгоду из моей слабости, хватая мою коробку, когда я сгибаюсь на кулере, задыхаясь и смеясь.
Вонзает вилку в мою Ло-мэйн, протыкает креветку и сует ее в свою жирную морду.
— Ты, лошадиная задница, верни мне мой ужин!
Я даже не могу ударить его — так сильно смеюсь, что слезятся глаза.
Роуди толкает меня в лоб, чтобы удержать на расстоянии, чтобы я не схватила свой ужин обратно, как надоедливый старший брат, ладонь его гигантской руки обжигает мою кожу.
Я не могу перестать смеяться, даже когда он наклоняет контейнер к своему лицу, запихивая содержимое в открытый рот, проливая лапшу на куртку в спешке.
Это отвратительно.
Это нереально смешно.
Когда он, наконец, заканчивает, его лицо в беспорядке, кусочки сельдерея и моркови прилипли к подбородку, чуть ниже нижней губы.
— Я даже смотреть на тебя сейчас не могу. Ты такой противный.
— Я же сказал, что голоден. Я не валял дурака.
— Я больше никогда не буду приносить тебе еду, — вру я. — У тебя манеры на нуле, и я не принесла салфеток — я не ожидала, что ты будешь такой неряхой.
Ему похоже все равно.
— Да ладно, это было забавно.
— Может быть, именно поэтому ты одинок, — поддразниваю я, наблюдая, как он пытается слизать соус с подбородка, высунув розовый язык. — Кто же поцелует это лицо?
— Я одинок не потому, что у меня плохие манеры, и поверь мне, многие девушки хотели сделать больше, чем просто поцеловать это лицо.
К сожалению, он даже не хвастается, а просто констатирует факт, и мы оба это знаем.
— Все знают, что из спортсменов получаются плохие бойфренды.