Козыри богов
Шрифт:
– Они же всю ночь мычать будут - весь день не пивши! А утром где воду взять?
– Да кто же тебе, глупый такой, для скотины-то воду даст?! Благодарен будь, коль самому достанется!
– Что ж им теперь, сдыхать, что ли?
– Зачем сдыхать? Утром служители придут, пустят их на пищу телесную. Да и повозки не пропадут: доски в наших краях в большой цене.
– Не собираюсь я продавать ни волов, ни фургоны!
– возмущённо воскликнул Кавни.
– Продавать?! Ты очень смешной человек! Всё это уже не твоё! Тебя совсем никто не будет спрашивать.
– Это
– озадаченно поскрёб макушку сетрик.
– Хоть охраны нет, мы всё едино пленники? А я-то уж было обнадёжился...
– Да на что она нужна, охрана-то?
– хихикнул Ходо.
– Ночью бежать по Божьей Столешнице - смерти подобно, крысобаки съедят. Днём дозоры на собачьих упряжках по округе рыщут: где от них на равнине скрыться-спрятаться?
– Ходо, а где вы берёте воду?
– поинтересовался я.
– Из Источника Жизни на Главной площади. Ежедневно каждый получает по кувшину воды, - ответил тот.
– Всего лишь по кувшину на человека?
– я был озадачен.
– Из этого напрашивается вывод, что в здешних местах ничего не выращивается, и никакой скотины нет - её ж поить надо.
– Правильно говоришь, - Ходо усиленно кивал в знак согласия.
– Чем же вы живёте? Откуда берёте пищу?
– Каждое утро после того, как мы вкушаем Пищу Духовную, нам выдают пищу телесную и воду. А в особо радостные дни Тот либо Другой ниспосылают дождь. Ежели пошёл дождь, значит, случилось что-то очень важное, очень хорошее.
– "Пищу Духовную"... Если я правильно понимаю, вам каждый день кто-то рассказывает, что вы живёте в полном счастии?
– И в справедливости, - ещё раз кивнул Ходо с полной убеждённостью.
– Справедливостью не напьёшься, - пробормотал я и, подойдя к фургону, достал из него лопату. Ходо с беспокойством следил за моими действиями и, как только я с лопатой в руках направился в сторону Дерева, бросился наперерез, раскинув руки, преградил путь. Он впервые оказался близко ко мне, и на меня пахнуло едким запахом давно не мытого тела.
– Стой! Что ты хочешь сделать?
– в глазах распорядителя смешались страх и тревога.
– Убить Дерево? Я не дам причинить вред Дереву! Оно красивое! Все соседи приходят, чтобы полюбоваться на Дерево! Больше ни у кого нет Дерева, только у меня. Я их кликну, если ты...
– Ходо, ты никогда не задумывался, почему дерево растёт именно здесь?
– прервал я его тираду вопросом и тут же сам на него ответил.
– Потому что в этом месте есть вода!
– Конечно, есть. Только глубоко, очень глубоко. У пустынной куланды корни очень длинные - много макасилей. Или даже касилей. Они уходят очень-очень далеко под землю, туда, где вода. Нужно рыть очень-очень глубокую шахту, чтобы до неё добраться! Земля сыпучая. Не добраться.
– Три макасиля.
– Что?
– До водяной жилы, - я ткнул пальцем вниз, - всего три локтя.
– Откуда знаешь?
– Знаю.
– Ты повредишь Дерево!
– Нет, я буду копать рядом.
На лице распорядителя Двора Ожидания отразилась борьба чувств. Иметь свой источник воды в таком городе - великий, почти непреодолимый соблазн. Но если я говорю неправду?
– Это... Ну... Ладно, копай... Но знай, если Дерево умрёт, а воды не будет - гнев мой и соседей будет велик! Я позову соседей, я позову стражу!
– Пусти!
– отстранил я его и прошёл в угол двора. Воду я чувствовал, она была, действительно, менее чем в полутора метрах от поверхности. Я скинул курточку, поплевал на ладони и принялся копать. Сначала дело двигалось медленно: сантиметров двадцать верхнего слоя почвы состояли из утоптанной и ссохшейся до почти каменного состояния глины. Дальше пошла какая-то песчаная субстанция, и работа пошла веселее. Однако грунт и в самом деле оказался очень сыпучим, и вместо ровной ямы постепенно образовывалась воронка. Твёрдый верхний слой постепенно начинал нависать карнизом, который вполне мог рухнуть вниз под тяжестью лежащей на нём вынутой земли, столпившихся вокруг людей и приплясывающего в нервном возбуждении распорядителя. Быть засыпанным мне, естественно, не хотелось. Пришлось вылезти из ямы, отогнать всех подальше, переместить выкопанную землю и расширить верхнюю часть.
Чем глубже становилась яма, тем шире расползался её верхний край, который уже начал подбираться к заборчику, огораживающему Дерево, за чем Ходо следил со всё возрастающим беспокойством. Но в это время я наконец услышал, как чавкнул под лопатой мокрый грунт.
– Ходо, у тебя есть бочка?
– спросил я.
– Есть. У меня хорошая бочка, не протекает. Я в неё собираю дождевую воду.
– Тащи её сюда.
– Зачем?
– насторожился он.
– А вдруг ты её испортишь? Во что тогда я буду набирать воду?
– Ты что, не понимаешь?
– вздохнул я по поводу его тупости.
– Отныне у тебя всегда будет вода, тебе не нужно будет её собирать!
Ходо притащил деревянный бочонок, с большим недоверием подал его мне. Он болезненно поморщился и коротко всхлипнул, когда я ударом кулака высадил днище. Поставив бочку на источник, я принялся руками выгребать сквозь неё сырой грунт, одновременно осаживая её как можно глубже. Вскоре она ушла в землю на половину своей высоты и внутри начала скапливаться вода. Грязная, мутная, но такая бесценная здесь!
– Рани, есть чем воду очистить?
– спросил я.
– Что ж мы, первый день в дороге?
– чуть обиженно пожал плечами он.
– Конечно, есть.
– Действуй.
– Вода... И правда, вода... В самом деле, вода...
– суетился Ходо.
– Какая радость!.. Горе-то какое!.. Что же мне теперь делать-то?
– Как это что делать?
– удивилась Ти.
– Радоваться, конечно!
– Радоваться?
– переспросил он.
– Нет, не радоваться. Меня выгонят отсюда, как только узнают про воду! Здесь сделают второй Источник Жизни. Яма большая. Такую яму не спрятать. А я придумал! Я закопаю яму. А захочется попить - снова раскопаю. Но потом опять закопаю. Придут стражники, спросят: "Кто тут копал?" А я скажу: "Я копал". А они спросят: "Зачем копал?" А я умный, я скажу: "Воды здесь совсем нет, это я собаку зарыл - сдохла и воняла!"