Козыри богов
Шрифт:
За всеми этими заботами незаметно день перевалил далеко за середину. Пора возвращаться к моему временному жилищу, чтобы, пока солнце ещё достаточно высоко, успеть развести костёр, заготовить на ночь дров да сварить какую-нибудь похлёбку из собранных овощей.
На подходе к дому я услышал непонятный шум, доносившийся изнутри: какой-то писк и стрекотание. А стоило мне заглянуть внутрь, как оттуда прыснула и задала стрекача стайка маленьких пушистых зверьков, похожих на белок. Правда, мех у белок рыжий, а не зеленоватый, и у них не бывает таких огромных ушей и вытянутых, похожих на лисьи мордочек. Я обследовал свои запасы, уже предвидя, что нынешней ночью мне придётся спать натощак. Так и есть! Пушистые ворюги основательно опустошили мои "закрома"! А те скудные крохи, которые "белки" не успели растащить, "пиднадкусаны" ими до полнейшей непотребности! Горестно вздохнув, я выбросил остатки пиршества непрошеных гостей и принялся за разведение
Ночь опустилась на Априю. Я сидел подле очага, подкидывая в огонь сучья, если он начинал угасать. Состояние было отрешённое. Почему-то совершенно ни о чём не думалось. От костра пригревало, в дверной проём изредка врывались прохладные потоки воздуха. Снаружи стрекотали цикады, время от времени раздавались крики каких-то ночных зверей. И вроде бы ничего не изменилось, но что-то вдруг меня насторожило. Я осторожно положил руку на рукоять кинжала и медленно повернул голову к выходу. В дверях тёмным силуэтом стоял большой зверь. На лагру он не походил, а других диких хищников на острове не водилось.
– Аррутар? Это ты, Великий Синий Пёс?
От двери донёсся шумный вздох, и зверь, сделав несколько шагов вперёд, вошёл в освещённый костром круг. Великолепный, мощный, красивый и гордый. Густая шерсть животного - белая, с чуть кремовым оттенком. Бепс, Белый Пёс! Но не Бес. Он остановился и пристально взглянул мне в глаза так, как из животных это умеют делать только собаки.
– Пёс... Ты кто? Сын Беса? Ты знаешь его? Где он?
Пёс ещё некоторое время постоял неподвижно, затем вновь шумно вздохнул, развернулся и скрылся в темноте.
– Постой, подожди!
– крикнул я в ночь, но в ответ лишь раздался истерический хохот какой-то ночной птицы.
С утра пошёл проверить западёнку. Немудрёное устройство сработало и порадовало неплохой добычей. Кроме полутора десятка небольших, с ладонь, рыбёшек на мокром песке лежал, ещё хлопая жабрами, крупный, килограмма на четыре, морской окунь. Пролезть в отверстие калитки он бы не сумел: видимо, заплыл сверху и не успел уйти по большой воде. Я выпотрошил рыбу прямо на берегу и отнёс её к дому. Мелкую рыбёшку, натянув между двумя деревьями длинную и крепкую лиану, повесил вялить на солнце. Из окуня же решил сварить уху. То, что у меня нет соли, конечно, огорчало. Да что уж тут поделаешь! Но что за уха без зелени? Надо сходить на огороды: заприметил там одно местечко, где довольно обильно растут лук, чеснок и укроп. Но как оставить рыбу без присмотра? Опять какие-нибудь "белки" сопрут! Не тащить же её с собой! Прямо внутри своего жилища я выкопал небольшую яму, положил туда обёрнутого широкими пальмовыми листьями окуня и привалил сверху увесистым камнем. Надо будет потом сделать погреб побольше: продуктов для путешествия предстоит заготовить много. А в качестве крышки погреба вполне можно приспособить дверь от "ледра".
Да, кстати, о погребах! В хранилище под административным зданием вместе с запасом продуктов хранились и мешки с солью. От продуктов, конечно, вряд ли что-то осталось, но очень даже возможно, что хотя бы немного соли всё-таки сохранилось.
Я аккуратно положил в тенёчке собранную зелень, поплевал на ладони и взялся за лопату. От административного здания остался лишь прямоугольник фундамента. В прошлой моей жизни на Ланеле в подвал этого дома я почти не заглядывал, - он находился полностью в ведении старшего герасима Муму (существовала в моём государстве такая должность, название для которой родилось при несколько комических обстоятельствах, связанных с именем её носителя). Что и где хранилось в этом святилище Муму, я представлял очень приблизительно. А потому закладывать разведочные шурфы принялся почти наугад. Две первые ямы результатов не дали: старые угли, какая-то труха. На третьей мне повезло больше: лишь только углубился на штык, как лопата обо что-то скребанула, и среди чёрной земли сверкнули белые искрящиеся кристаллики. Она! Соль!! Пусть подмокшая, спаявшаяся в единый монолитный комок, но - соль! Целый мешок! Насколько можно аккуратно я стал окапывать его вокруг. Неожиданно лопата звякнула об металл, и среди белых искорок соли я различил другие, жёлтые. Вот оно что! До пожара в комнате наверху стоял сундук, в котором хранилась казна Априи - золотые тимы и несколько килограммов золота в песке и слитках. Там же лежало и изрядное количество бриллиантовых тимов. При пожаре бриллианты, естественно, сгорели. Ни разу не видел, как горят алмазы, но судя по тому, что это чистейшей воды углерод, гореть они должны даже лучше чем уголь. А вот золото просто расплавилось и стекло вниз.
Когда я закончил раскопки, предо мною предстала довольно забавная композиция. На глыбе из соли, принявшей форму мешка, в которой она хранилась, восседал внушительных размеров "осьминог" из чистого золота. Очень неплохая
Довольно увесистого - пуд, не меньше!
– "осьминога" я оттащил в сторонку. Пусть пока полежит, кто его здесь возьмёт! А соляную глыбу взвалил на плечо и направился к своему жилищу. Шёл с прекрасным настроением и отмахивался пучком собранной зелени от кусающихся насекомых - то ли комаров, то ли москитов - которые надоедливо звенели вокруг. Ровно и монотонно. И вдруг в этом нудном звоне появилась какая-то другая, еле различимая нота, звучащая диссонансом в пискливом хоре. Сначала я не обращал на это внимания. Какая разница? Кружились, к примеру, только лишь одни комары, а потом к ним присоединились, допустим, оводы. Однако звук нарастал по мере моего продвижения, становясь всё громче и отчётливее с каждым сделанным шагом, зарождая в душе странное неспокойствие. Я остановился. Звук стабилизировался. Я сделал несколько шагов в обратном направлении. Звук чуть ослаб. Поставил соль на землю и заткнул пальцами уши. Комариный писк пропал, но этот непонятный звук продолжал звучать в моей голове так, как будто возникал где-то внутри её, всё увеличивая моё беспокойство. На всякий случай обнажил кинжал и двинулся вперёд, ориентируясь по нарастанию звука. Направление полностью совпадало с дорогой к моему дому. Идти оставалось не более сотни метров.
Что за тарковщина? Такое впечатление, словно на меня действует какое-то мощное излучение, источник которого находится где-то возле порталов. Неужели с ними что-то произошло?
Я осторожно подошёл к дому и с безопасного расстояния стал всматриваться в тёмный прямоугольник дверного проёма. Там кто-то находился. Кто именно, разглядеть не представлялось возможным, лишь какое-то неясное движение расплывчатого силуэта. Звон в голове, казалось, достиг своего апогея.
– Эй! Кто в доме?
– громко спросил я.
– Если ты искал встречи со мною - я здесь. И даже если не искал, то её всё равно уже не избежать.
Тот, кто находился внутри дома, приблизился к двери, и...
...на пороге моего пристанища, пошатываясь от слабости и щуря слезящиеся глаза, стоял Бес, мой верный пёс, мой весёлый щенок! Видимо, сердце подсказало мне, что это он: узнать его внешне было уже практически невозможно: за годы нашей разлуки пролетел почти весь его недолгий собачий век. Теперь это был очень старый пёс, седая шкура которого утратила и малейший намёк на некогда бежеватый оттенок. Мы встретились взглядами, и Бес часто-часто взволнованно задышал, несколько раз радостно вильнул хвостом. Он меня узнал! Узнал, несмотря на долгую разлуку, несмотря на то, что я существую в совершенно другом, чужом и незнакомом ему теле! Будь Бес сейчас моложе и сильнее, он бы радостно кинулся мне на встречу, прыгнул лапами на мою грудь, обмуслякал лицо. Но сейчас он всего лишь сделал несколько шагов вперёд, споткнулся на ровном месте и, жалобно взвизгнув, беспомощно упал. Я бросился к нему, сел рядом, положил его седогривую голову себе на колени. Я гладил его жёсткую шерсть, прижимался к ней щекой и бормотал какие-то бессвязно-нежные слова о том, какой он хороший пёс, как я рад его видеть, как хорошо, что мы снова вместе. А он лежал, тяжело дыша, искоса глядел на меня и лишь изредка пытался лизнуть мою руку.
Спустя некоторое время, немного отлежавшись, Бес попытался подняться, однако из-за большой слабости ему удалось это сделать только лишь с моей помощью.
Бес сидел напротив и, чуть склонив голову набок, преданно смотрел мне в глаза, а я что-то говорил, говорил, говорил, говорил... Вслух вспоминал о том, как мы жили на этом острове... сколько же лет тому назад?
– А помнишь, Бес, как мы с тобой вон там, в горах, искали дальномет...
Бац! Я прервался на полуслове. Такое впечатление, словно перед лицом взорвался пузырь из масла, которое тут же залило мне глаза - настолько резко вдруг ухудшилось зрение, отделив меня от окружающего мира малопрозрачной, словно из толстого мутного полиэтилена, завесой. Тут же, как будто выключенный тумблером, затих звон в голове. Не скрою, я очень испугался: помимо всего прочего, зрение в моих условиях равноценно самой жизни. Почти инстинктивно я закрыл глаза ладонями и... увидел самого себя, сидящего на пороге своего жилища с прижатыми к лицу руками. Я вновь обрёл способность видеть глазами своего пса!
Я отвёл руки от лица и открыл глаза. На изображение сидящего человека тут же наслоилось изображение Беса. Как будто два киноаппарата проецировали разные фильмы на один экран. Причём мой "проектор" до сих пор находился "не в фокусе".
Бес повернул голову в сторону полянки перед домом. Я посмотрел туда же. Теперь изображения слились в одно, которое лишь слегка двоилось. Обе "камеры" теперь показывали одно и то же с чуть смещённым ракурсом: из джунглей выходила целая стая Белых Псов. В голове вновь как будто что-то щёлкнуло, после чего целое сонмище образов ударило по моим зрительным нервам.