Козыри мсье Венса
Шрифт:
— Черт возьми! — повторил полицейский Чичиотти.
— Вы читали «Юнивер», мсье? — спросила мадемуазель Армандин. — О Риго, который убил свою… сожительницу, а потом покончил с собой. В газетах пишут, что он находился под воздействием наркотиков.
Господин Невё колупнул своим длинным ногтем нос у статуэтки святого Иосифа, обсиженной мухами.
— Увы! — отозвался он с озабоченным видом. — «Алерт» добавляет даже, что марафет — я имею в виду наркотик — ему, очевидно, поставлял некий Фредерик Доло, однако полиция не может это доказать.
Их разговор
— На ловца и зверь… — сострила мадемуазель Армандин.
Если посетитель — мужчина лет пятидесяти с седыми висками, державший в правой руке сложенный зонтик, а в левой чемодан из пластика — слышал ее слова, то он не подал виду и твердой походкой вошел в лавочку.
Он справился о здоровье мадам Неве и всего подрастающего поколения. Потом достал из кармана записную книжку, карандаш и послюнявил его кончик.
Мсье Невё какое-то время выслушивал его с полусонным видом, а потом резко оборвал, как выключают радио:
— Сожалею, мсье Доло! Церковь, так сказать, озаряют не столь ярким светом, как прежде… Мне не понадобятся свечи до самого Сретения.
III
Трое ворвались как вихрь, их лица были скрыты нейлоновыми чулками, воротники пальто подняты, шляпы низко надвинуты.
Гольдштейн и Гольдштейн, ювелиры, мгновенно все поняли. Они даже опередили предусмотренную в таких случаях команду: «Руки вверх и без разговоров!»
Трое грабителей распределили обязанности: двое очищали витрины, а третий следил за ходом операции с пистолетом в руке.
— Нам нужны одни солитеры… если только они в комплекте! — взял на себя труд объяснить третий.
Гольдштейн и Гольдштейн почли своим долгом улыбнуться. Единственное, что их волновало в данный момент, это номер «ситроена», который стоял перед дверью магазина и гудел заведенным мотором, а также более-менее точный словесный портрет нападающих, который они потом должны будут сообщить полиции и своим страховым агентам.
Удар рукоятью пистолета по голове помешал их планам.
Мадемуазель Жермен, появившаяся из двери в глубине помещения и никогда не умевшая управлять своими рефлексами, также была выведена из строя кусочком горячего свинца, который остался в ее лишившемся жизни миниатюрном теле.
— Женщины готовы! — цинично прокомментировал человек с револьвером. — Надо сматываться!
«Все помнят о дерзком ограблении, жертвами которого стали господа Гольдштейн и Гольдштейн, ювелиры, ограблении, сопровождавшемся убийством, и о том, что полиции удалось задержать преступников меньше чем через двое суток.
Вынужденные к даче показаний, злоумышленники утверждали, что сбыли свою добычу через посредничество некоего Фредерика Доло, замешанного в деле о торговле «живым товаром» и продаже наркотиков.
Тщательный обыск и подробный допрос не позволили, однако, изобличить последнего в пособничестве бандитам».
Пятидесятилетний мужчина с седыми висками успел прочесть это сообщение в газете не менее десяти раз, когда поезд остановился. Он вынул из багажной сетки зонтик и чемодан, спустился на перрон и покинул здание вокзала.
Возможно, из-за того, что шел дождь, городок показался ему, как никогда враждебным, а статуя Гамбетты — невероятно унылой…
На пороге магазина сестер Селерье он задержался на несколько секунд, чтобы пересчитать находившиеся в двойной витрине «епископские» и «епархиальные» свечи, затем повернул дверную ручку и вошел внутрь.
На продавщице — очаровательной брюнетке — был тот же красный свитер, что и всегда, но ее улыбке не хватало теплоты.
— Сожалею, мсье Доло! Барышни заняты и не могут вас принять. Впрочем, они пока не собираются ничего покупать у вас.
IV
— Добрый день, мсье… Путешествие было удачным?
Мартен Доло вошел, не ответив, сунул зонтик в подставку, повесил пальто и шляпу на бамбуковую вешалку и направился в столовую.
Там все было, как прежде: хорошо отполированный буфет, репродукции картин, обрамляющие камин из фальшивого мрамора, скатерки из кружев, связанных крючком, лунники в вазах под Галле и улыбающийся своей самодовольной улыбкой Фредди Доло, заключенный в рамку из позолоченного дерева.
— Удачным ли было путешествие?..
Мартен Доло рухнул в мягкое кресло и принялся расшнуровывать ботинки.
— Моя бедная Луиза! — продолжил он. — Я даже не заработал на то, чтобы покрыть свои расходы и хоть чем-то порадовать налоговую администрацию!
Луиза, невысокая служанка, спросила, округлив глаза:
— Почему? Разве свечи больше не покупают?
— Да нет… Но их не хотят покупать у меня, брата того, кто не сходит со страниц криминальной хроники!
Поднимаясь, Мартен оттолкнул кресло.
Может быть, не следовало заходить так далеко в признаниях? Нет! Само его существование зависело теперь от сплетен.
Взяв Луизу под руку, он подвел ее к портрету человека, чья насмешливая улыбка встречала его всякий раз, когда он возвращался домой. Портрет можно было принять за его собственное изображение. По крайней мере, если бы он тщательно прилизывал и красил волосы, вдевал в петлицу цветок, носил полосатый «гарвардский» галстук вместо галстуков с уже готовым узлом и брился каждый день.
— Однако у него вполне порядочный вид, у вашего мсье Фредди! — со вздохом произнесла Луиза.
Мартен согласился:
— Да. Это порядочная сволочь!
Он смотрел на портрет. Портрет смотрел на него.
— Не стоит распаковывать чемодан, Луиза! Можете убрать мои тапочки. — И он с печалью в голосе добавил — Я опять уезжаю.
Луиза, которая собиралась было уйти, развернулась на носочках, как танцовщица, и воскликнула:
— Вы опять уезжаете!.. Так скоро!.. Когда же вы вернетесь? — Она хотела бы знать, что отвечать молочнику, обещавшему пригласить ее на бал в мэрию.