Козырная пешка
Шрифт:
Роль, естественно, я не учила. Я вообще не понимала, к чему такая спешка, если не готовы ни костюмы, ни декорации, и даже не все актеры распределены по ролям. Сумкина, однако, это не смутило. Шалаев, нашедши в моем лице неожиданного союзника, тихо матерился в углу. Когда я осторожно поинтересовалась, в чем дело, он злобно поведал мне, что если спектакль ставить по всем сценам, написанным Сумкиным, он будет длиться часов шесть без перерыва на антракт.
– Я Шекспира сокращал, – окрысился Шалаев, – а тут какой-то Сумкин мне палки в колеса ставит. Алиса, на тебя одна надежда, убеди его сократить спектакль.
– Да что вы все заладили: Алиса, Алиса, – возмутилась я. – Вы режиссер или кто, в конце концов? Лошакова тоже лебезит перед ним…
Внезапная догадка озарила меня, заставив прервать обличительную речь.
– Сколько, говорите, денег он вбухал в этот балаган?
Шалаев озвучил мне цифру шепотом на ухо. Я округлила глаза и смирно села в уголке. С такими деньжищами можно было и во МХАТе спектакль поставить с Бредом Питтом в главной роли. Шалаев смотрел на меня умоляющими глазами. Я пожала плечами. Мне тоже не улыбалось шесть часов без антрактов долдонить свою роль. Тем более что моя героиня появлялась почти во всех сценах.
– Алиса, – позвал меня Сумкин. – начнем репетицию.
– Да я роль даже не учила, – попыталась отказаться я. – Еще же не все на места назначены.
– Ничего, мы начнем с кульминационной сцены. Твой партнер уличил тебя в государственной измене, ты хочешь сбежать, и вы деретесь на шпагах.
Партнером оказался Виктор Сапрыгин, игравший со мной в «Гамлете» роль тени отца датского принца. Он неумело махнул шпагой, едва не выбив мне глаз, и стал в стойку, держа шпагу в одной руке, а текст пьесы в другой. Я не стала сильно заморачиваться, нашла нужную сцену и быстренько повторила свой кусочек текста. В нем не было ничего сложного, так что я сразу его запомнила.
– Сударыня, – нудно протянул Сапрыгин, – вы – мерзавка! Я лично прослежу, чтобы вы отправились на галеры!
– Сударь, – надменно ответила я, – вы – хам и подлец, если не умеет разговаривать с дамой. Ступайте прочь, или я лично вот этим клинком отправлю вас к праотцам.
Далее в спектакле следовала сцена фехтования, во время которой моя героиня, после недолгих атак, смертельно ранит соперника. Мне, кстати, достался авторский экземпляр пьесы, где я увидела заметки на полях. С трудом разобрав каракули Сумкина, я с удивлением обнаружила, что он всерьез задумывался, а не отравить ли клинок для пущего эффекта? На мой взгляд, это было уже перебором.
– Ну, что же вы стоите? – возмутился Сумкин. – Деритесь!
Мы синхронно пожали плечами и скрестили шпаги. Первым же ударом я выбила шпагу из рук Сапрыгина. Шпага перелетела через оркестровую яму и едва не попала в притулившуюся тут же и истекающую ненавистью Зину Гуц, которой в спектакле досталась роль бессловесной служанки. Шпагу вернули недовольному Сапрыгину. Мы стали в стойку. На этот раз пострадавшей едва не оказалась я. Сапрыгин, озлобившийся такой неудачей, махал шпагой, как дубиной. Мне бы не помогло даже то, что ее острие было защищено.
– Чрезмерно динамично, – прервал Сумкин. – Не забывайте, что победить должна Алиса.
В следующий раз динамики было маловато. Сапрыгин безвольно дал нашпиговать себя лезвием шпаги. Шалаев нервно курил в уголке и не вмешивался. Мне эта бодяга тоже начала надоедать. Весь день мы репетировали эту сцену, в конце чего я возмутилась, когда Сумкин заявил, что я как-то не так держу клинок.
– Да к чему эти самурайские сложности? – заорала я. – Тут нет монахов Шао Линя. Никто не будет требовать от нас достоверности.
– Театр, это искусство, – высокомерно заявил Сумкин. – И здесь нужна точность движений. Вот, держи, это тебе пригодится…
Он сунул мне в руку какую-то железяку, напомнившую мне большой крючок для вешалки, только странно бесформенный, с острыми, необработанными краями.
– Это что? – удивилась я.
– «Пистолет», – ответил Сумкин.
– Да ладно, – хмыкнула я. – И где же он заряжается?
– Это не такой пистолет, – снисходительно пояснил Сумкин. – Это фехтовальный пистолет. Каждый фехтовальщик вытачивает его по своей руке, а потом вставляет в шпагу. С ним гораздо удобнее драться.
– Так я и спрашиваю: а на фига нам такие сложности? Пистолеты, шпаги… Вы бы еще коней привели. И потом, у нас шпаги-то бутафорские. Вы уверены, что ваш пистолет в нее можно будет вставить?
Сумкин взял мою шпагу и с огорчением убедился, что странная железяка туда не подойдет ни под каким видом. Я с облегчением вернула ему железку, чтобы не морочить себе голову.
– Тем не менее, Алиса, – строго сказал Сумкин, – я настоятельно рекомендую тебе потренироваться в фехтовании. Ты должна быть убедительна, а я пока этого не вижу.
– Вы занимались фехтованием? – радостно улыбнулась я.
– Да, – кивнул Сумкин, и неожиданно добавил, – я мастер спорта по фехтованию. Думаю, надо дать тебе несколько… гм… частных уроков.
Шалаев подобрался. Отиравшаяся на задворках Лошакова замерла. Я выдержала секундную паузу, а потом царственно кивнула.
– Да, это было бы неплохо. Завтра я приеду в театр пораньше, и мы займемся….– тут я снова выдержала паузу, – …фехтованием.
Зина Гуц злобно поджала губа и метнула на Сумкина колючий взгляд, а Сумкин часто-часто закивал.
– Шпагу возьмите домой, – порекомендовал он. – Нарисуете где-нибудь на стене мишень и попытаетесь ее поразить. На сцене вы должны блистать!
Я было хотела отметить, что в сцене фехтования блистать должны два актера, но потом передумала. Подхватив шпагу, я удалилась, краем глаза заметив, как радостные Лошакова и Шалаев играют за кулисами в ладушки.
Домой я не поехала, хотя от Женьки уже поступило несколько звонков. Телефон был поставлен на беззвучный режим, так что звонка я не услышала. Перезванивать подруге я не стала, решив, что для начала надо уладить еще одно дело. И я поехала к дому Сергея.