Крах одной карьеры
Шрифт:
Кушнир непонимающе приподнял плечи.
— Я вот к чему… Мездриковский не хотел тебя выпускать на предварительную защиту, мотивируя тем, что работа еще недостаточно отшлифована.
— Да он что, с ума сошел — пятый раз переделываю! — в сердцах выкрикнул Кушнир. — Были бы замечания путевые, а то — по стилю, по расположению материала…
— Вот и мне показалось, что он излишне придирчив, — задумчиво обронил Медведев, — я был оппонентом по твоей диссертации… Правда, некоторые выводы можно оспаривать, но то, что мысли в работе есть и мысли свежие, неоспоримо. Я так и сказал:
— А
— Демагог. Ты меня извини, но большие вы мастаки словесами бросаться! Это касается всей вашей лаборатории. Слово скажешь, а в ответ — поток, захлебнуться можно.
Медведев замолчал, вспоминая перепалку при обсуждении диссертации Кушнира. Молчал и Валерий, ожидавший чего угодно, только не такого поворота.
— Не дрейфь, — Володя улыбнулся, — выпускают тебя на предварительную защиту в конце месяца. Скажи спасибо Григорию Александровичу: он тебя отстоял. — И Медведев направился к лестнице.
Постепенно Травински успокоился. Донован не звонил и не приезжал. В посольстве Гарри узнал, что туристическая группа, в которой прибыл шеф, уехала в Ростов Великий, потом в Кижи, Ленинград и наконец улетела а Европу. Травински долго пытался понять, чем все-таки был вызван приезд Донована в Москву, но ничего толкового так и не придумал. Одно утешало: Макдональд стал беспокоить меньше, но еженедельные доклады не отменил.
Задание, о котором говорил шеф, не давало покоя. Необходима была встреча с «аспирантом», но как ее организовать? Посылать Ирэн он не хотел: еще не было ясно, остался ли ее визит незамеченным. И он решился позвонить Валерию домой.
Гарри не хотел рисковать. Он привык полагаться только на себя, на свои интуицию, опыт.
После обеда он выехал на машине и сначала долго колесил по центру, останавливался около продовольственных магазинов, выходил, делал покупки. Несколько раз неожиданно сворачивал в переулки, которыми так богата старая Москва, тут же разворачивался и выезжал снова на основную магистраль, меняя ряды движения, стараясь определить, есть ли за ним наблюдение, но обнаружить ничего не смог. Около шести вечера Гарри быстро подъехал к почтовому отделению в районе Южного Измайлова, нырнул под арку большого дома, сделал огромный полукруг и наконец припарковал машину около подъезда.
В почтовом отделении никого не было. Гарри купил несколько открыток, не спеша их заполнил. Потом, словно что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу и вошел в кабину междугородного телефона-автомата. Опустив несколько монет, быстро набрал код и номер телефона Кушнира:
— Алло, Валерий… Здравствуй. Не узнал?
— Здравствуйте, Гарри Генрихович. Конечно, узнал…
— Как поживаешь? Тыщу лет не видел.
— Спасибо.
— Валерий, как наше предложение? Сможешь ты сделать такой материал?
Кушнир молчал, слышно было лишь его дыхание. Травински вдруг ясно, увидел лицо Валерия с капельками пота на нем. В эту минуту Валерий решал все. Гарри улыбнулся, как охотник, увидавший свою добычу и представивший ее уже у себя на поясе.
— Ну и как, Валерий? — мягко, но настойчиво спросил Травински. — Меня редакция теребит…
— Сейчас много работы, Гарри Генрихович. У меня защита на носу…
— Так это прекрасно. Давайте статью по материалам диссертации. Это, кстати, и вас поддержит.
Опять молчание.
— Алло, Валерий, так как?
— Да я не против, Гарри Генрихович, но, повторяю, времени нет абсолютно.
— А, Валерий, Валерий… — голос Травински вдруг стал отечески добрым и задушевным. — Не мое бы к вам участие — не знаю, что бы было… Пришлите мне реферат диссертации, я сам статью напишу.
— Вы добры ко мне, Гарри Генрихович, даже не знаю, как вас благодарить. Я вышлю реферат.
— Прекрасно. Высылайте на Главпочтамт, до востребования на имя Ирэн. Кстати, она шлет вам огромный привет. Так когда ждать реферат?
— Сегодня вышлю.
Гарри закурил и не спеша двинулся к машине. Настроение у него было прекрасное.
«Курочка по зернышку клюет, — размышлял он, осторожно обходя лужи на асфальте, — ничего… Пусть „старикашка“ потерпит… Лучше, чтобы „аспирант“ поглубже живца заглотил. Недовольство надо у него вызывать, недовольство. И скомпрометировать. Надо просить Центр, чтобы кто-нибудь из наших „яйцеголовых“ написал на работы Кушнира рецензию в солидный журнал. Пусть потешится мальчик. И еще что-то надо… такое… такое, чтобы все от него отвернулись!»
Неожиданно он остановился: около его «Жигулей» стоял милиционер и старательно записывал номер машины. Ноги у Гарри отяжелели, и он, с трудом отрывая подошвы от асфальта, пошел вперед.
— Здравствуйте, лейтенант. Судя по тому, как вы рассматриваете автомобиль, я совершил какое-то злодеяние? — Травински обаятельно улыбнулся. — Заранее сдаюсь.
— Здравствуйте, товарищ водитель. Лейтенант Поляков, сто двенадцатое отделение госавтоинспекции Москвы. Нарушаете, товарищ водитель. — Широкое мальчишеское лицо с мелкой россыпью веснушек и аккуратными рыжими усиками сделалось серьезным. Лейтенант козырнул. — На каком расстоянии от жилых домов можно парковать машины во дворах, товарищ водитель?
Гарри изумленно развел руками:
— На каком, лейтенант?
— Не ближе пятнадцати метров. Будем наказывать, товарищ водитель, — голос лейтенанта стал торжественном и назидательным, — меру наказания выберите сами: штраф или посещение лекции в воскресенье…
Гарри пожал плечами и еще раз обаятельно улыбнулся:
— Если не возражаете, лейтенант, то штраф.
Лейтенант открыл полевую сумку, выписал квитанцию и после назидания удалился.
Выруливая из двора, Травински заметил около парапета желтый мотоцикл и облегченно вздохнул: ни одной машины рядом не было. И все-таки какое-то чувство тревоги не покидало Гарри всю дорогу, пока он ехал домой. Он выполнил все манипуляции «отхода от объекта» по инструкции до конца. Снова петлял, менял ряды, крутился на площади, неожиданно сворачивал в переулки и даже дважды проскочил на красный свет светофора. В зеркале заднего вида не было ничего подозрительного, и Травински, облегченно закурив, поехал в Староконюшенный переулок, где стояла его «тойота». Поставив «Жигули» и закрыв дверцу, Гарри позвонил из телефонной будки владельцу «Жигулей» «Сэму», переводчику из «Интуриста»: