Крапленая обойма
Шрифт:
– Все же я не могу так рисковать. Не могу рисковать компанией. Вы понимаете?
– Я вас прекрасно понимаю.
– Очень хорошо. В таком случае вернемся к нашему первому разговору, – Марченко перевел дыхание. – Ввиду тяжелого состояния Фомина... В общем, мне нужно, чтобы вы помогли мне получить от него то, о чем я говорил тогда.
– Да, конечно, – неопределенно произнес Лаврентьев.
– Надеюсь, мы понимаем друг друга. Условия вы знаете. Они остаются прежними.
Теперь психоаналитик стал выдерживать паузу, как бы набивая себе цену.
– Вас что-то не устраивает? – насторожились на другом конце провода.
– Вовсе нет, – после
– Нет. Меня так не устроит. Я должен быть уверен на все сто процентов. Это бизнес, сами понимаете.
– Я понимаю. Я вас хорошо понимаю.
– Так что?
– Я сделаю это.
– Спасибо, Марк Георгиевич. Я знал, что мы найдем общий язык. С самого начала знал.
Конечно, знал, старый мошенник, хотелось гаркнуть психоаналитику. Еще в первую встречу, когда судачил о здоровье своего вице-президента. Тогда и намекнул, что на самом деле важнее с точки зрения компании. И поэтому он, Лаврентьев, был занят не только лечением пациента. Хотя, видит бог, он старался разобраться с психикой Фомина. Марк Георгиевич работал на два фронта. И если со здоровьем Фомина у него ничего не получилось, то со второй частью... Она вполне могла реализоваться. Сегодня вечером Фомин обещал передать ему все необходимые бумаги. И президент, который, казалось, до последнего времени интересовался лишь здоровьем своего вице-президента, наконец решился открыть свое истинное лицо.
Что ж, похвалил себя Лаврентьев, он оказался хорошим психоаналитиком. В смысле определения тайных помыслов человека. Он понял Марченко с самого начала. И понял, к чему все склонится в конечном итоге. И смог предвосхитить события.
Лаврентьев довольно усмехнулся, попрощался с Марченко и положил трубку. В эти минуты он даже забыл о пациентке. Совсем другие мысли роились у него в голове...
В двенадцать часов дня Лаврентьев обычно делал перерыв в работе и ездил на своей машине в ближайшее кафе обедать. Этот день не был исключением. И в пять минут первого психоаналитик вышел на улицу, подошел к «Мазде» и уже собирался отпереть дверцу, когда его неожиданно окликнули:
– Марк Георгиевич!
Он вздрогнул и оглянулся. И тут же непроизвольно поморщился, словно проглотил ломтик кислющего лимона.
Широко улыбаясь, к нему направлялся с папкой под мышкой следователь Смолячков.
Вот незадача! Чего этому гайцу еще надо? Кажется, уже и об аварии забывать начал. Ан нет. Заявился, мент пронырливый.
Психоаналитик пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное в ответ на приветствие. И это должно было указать следователю, что встреча, в общем, нежелательна. Однако Смолячков как будто и не заметил ничего. Улыбка продолжала играть у него на губах. Словно его только что приняли с распростертыми объятиями.
– Как поживаете?
– В трудах и заботах, – избитой фразой ответил Лаврентьев.
– Ежечасно и ежеминутно, – витиевато продолжил Смолячков.
Лаврентьев насупился и внимательно посмотрел на капитана. Что тот хотел сказать? Этот человек из ГИБДД и в первую встречу говорил загадками и строил из себя некоего провидца, которому известны все тайны столицы.
– Мы могли бы поговорить? – Улыбка исчезла с лица Смолячкова.
– О чем? – сделал вид, что ничего не понимает, Лаврентьев, хотя знал, о чем, кроме как об аварии, которая произошла почти месяц назад, больше говорить с гайцом было не о чем.
– О той ночной трагедии. Когда ваша
– Спасибо. С ней все в порядке.
– Я рад, искренне рад.
– Послушайте, по-моему, дело уже прекращено. Я не прав?
– Совершенно правы.
– Так я не понимаю.
– У вас обширные связи. Впрочем, я в этом и не сомневался. Вы человек с именем. Довольно, я бы даже сказал, известный. В определенных кругах, естественно. Мне лично до того дорожно-транспортного происшествия вы были совершенно незнакомы.
Смолячков вытащил пачку сигарет, зажигалку, прикурил и собрался было продолжить, как Лаврентьев не без усмешки бросил:
– Вы все же запишитесь ко мне на прием. Я излечу вас от пагубной привычки к курению. И вы поймете, что моя известность появилась не на голом месте.
– Спасибо, конечно, – усмехнулся в ответ Смолячков. – Но моя привычка меня просто спасает. Знаете, такого за день насмотришься и наслушаешься, что без сигареты и стопарика бывает невмоготу.
– Тем более запишитесь. У вас, как понимаю, нервишки пошаливают.
– Оставим это, доктор, – отмахнулся Смолячков. – У меня и денег нет на ваши сеансы. Да и психику свою считаю не поддающейся изменению.
«Ага, – пронеслось в голове у психотерапевта, – о деньгах пошла речь. Так-так-так».
– Насчет ваших связей, – продолжил капитан. – Лично начальник ГИБДД вмешался и поставил точку в деле. К вашему удовольствию. А я человек маленький. Закрыто дело так закрыто. У меня, кроме него, и других хватает.
Краешки губ у Лаврентьева нервно дрогнули, как он ни старался совладать с собой. «И что же ты, маленький человечек, тогда хочешь, раз все закончено? Чего ты суетишься и лезешь, куда тебя не просят?»
– Тогда, я уверен, нам и беседовать об этой аварии больше нечего, – рубанул психоаналитик.
– Как раз наоборот, – таинственно поправил капитан; от своей привычки говорить загадками он не собирался отказываться.
– И у вас есть полномочия? – насторожился Лаврентьев.
– Нет. Этого нет. Дело закрыто, и вы вправе послать меня подальше. Официально я не могу ничего поделать. Но я хотел бы поговорить с вами как раз в приватной беседе.
– Да? А зачем?
– Видите ли, мне кажется, информация, которая имеется у меня, может вас заинтересовать. Очень заинтересовать. Вы не думайте, что я некий зацикленный идиот, решивший терроризировать вас этой аварией. Нет. Просто случившаяся трагедия с вашей женой несколько необычна. Не в том, что произошло дорожно-транспортное происшествие. В мокрую погоду аварии не редкость. Но в этом случае...
– И что в этом случае? – нервничал Лаврентьев.
– Здесь просто клубок странностей. Очень интересных. И просто невероятных.
– Таких, что вы никак не можете забыть об этом деле?
– Да, наверное. Оно никак не выходит у меня из головы.
– Жаль. Очень жаль. Потому как я эту аварию нахожу совсем неинтересной. Для меня она даже очень трагична.
– Я вас прекрасно понимаю.
– В таком случае я могу отказаться от разговора с вами?
– Можете. Вы даже вправе сообщить о моем недопустимом поведении начальнику ГИБДД. И меня, конечно, за мою настырность по головке не погладят. Но... Я уже говорил, что у меня дел и так хватает. Просто так я бы к вам не заявился. Поэтому предлагаю вам выслушать меня. Уверяю, информация заслуживает внимания. Впрочем, вы ничего не теряете. Выслушаете, а там решите.