Красинский сад. Книга 2
Шрифт:
Когда подошло время, ложиться в отделение, их положили в одну палату и Михаил с Гриней вместе приходили проведать своих жен. Покупали им первые огурцы, фрукты и ягоды, которых в это время было уже много на городском рынке. Передавали кур, сваренных дома для рожениц и ждали, ждали, ждали…. Врачи не разрешали контактировать лично, поэтому общались через окно палаты, благо, что оно находилось на первом этаже. Через двойную раму не было слышно, о чем говорят женщины, и приходилось додумывать за них, но зато мужики орали во всю мощь и жены слышали их прекрасно. Тетка Махора тоже иногда приходила к окну палаты вместе с мужиками и даже передавала записки с советами, что женщине
Первой родила Катя, девочку и Гриня был счастлив до умопомрачения, хотя и ждал сына. Михаил назвал земляка «бракоделом», а тот, улыбаясь во весь рот, парировал шутку словами «подождем, кого родит твоя Марфуша». Дочь «обмывали» вечером на квартире у тетки Махоры и Гриня напился от радости «до чертиков». На следующий день Марфуша родила сына и вечером уже «обмывали» Лёню, так назвала сына задолго до родов Марфуша. Михаил в этот вечер тоже хорошо выпил, но не водки, как его земляк, а домашнего вина, бутыль которого щедро преподнесла тетка Махора. Новоиспеченный папа показал гостям люльку, приготовленную для новорожденного. Это была колыбелька из красивых резных планок, подвешенная к потолку на веревках. Ребенка можно было укачивать, сидя на табурете рядом с ней.
Забирали домой жен с детьми в один день и чтобы не ехать в переполненном вагоне трамвая, шли пешком через Поповку да самого дома. Михаил нес на руках первенца сына, а Гриня дочь. Женщины шли рядом, то и дело, поправляя одеяльца малышей, и щупали сухость пеленок. Мужчины шли молча, а женщины перебрасывались фразами о том, кто и как выдержал первые роды. Михаил нес сына, и ему еще не верилось, что у него в руках маленький человечек, новая жизнь, которую дал он. Внезапно появилось отеческое чувство к этому комочку жизни, трепетное и нежное, дающее неземное ощущение и понимание – ты отец! Вместе с этим рождалось и другое чувство – ответственность за судьбу ребенка и готовность отдать свою жизнь, ради него. Мужчины долго шли молча, прежде чем Гриня заговорил первым.
– Теперь крестины будем отмечать вместе, – заявил он, – давайте и кумовьями будем?
– Мы согласны! – в три голоса поддержали его идею Михаил, Марфуша и Катя.
– Но крестить детей не будем, – продолжил Михаил, – иначе на работе засмеют….
– Нет, Мишенька, Лёню надо окрестить! – категорически заявила Марфуша, – ну и что, если посмеются? Бог он все равно есть, чтобы не говорили сегодня…. Я верю, что Всевышний сейчас слышит наш разговор.
Гриня с Катей промолчали по этому поводу, Михаил не стал возражать, он относился к религии, как большевики, считая себя атеистом, и сам иногда смеялся с верующих. Он прочитал несколько книг Циолковского и понимал, о чем писал ученый, поэтому представить, что Бог сидит на небесах не мог, это смешило его. Марфуша верила в Бога, только в церковь не ходила, как многие старушки, живущие на их улице. Но споров с мужем не вела, считая это богохульством и бесполезностью. Не верит муж – это его выбор!
…Начались дни семейных забот об уходе за новорождённым Леней, и Михаил старался во всем помогать жене. Он не гнушался стиркой пеленок, приготовлением пищи выполнял все, о чем попросит Марфуша. Мальчик оказался на удивление спокойным, и молодая мама души не чаяла в первенце. Она часами любовалась им, когда малыш накормленный грудью засыпал на руках. Часто ходила к Кате, когда Михаил был на работе или та приходила к Марфуше. В отличие от Лёни, маленькая Света, так назвали девочку родители, была капризулей и громко плакала, если ее пеленка становилась мокрой.
Вместо Желтобрюхова на шахту прислали нового главного инженера Калистратова. Это был небольшого
В 1929-м при Донском политехническом институте распоряжением Наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе были введены курсы, рассчитанные на обучение 120 человек за три месяца. Горный техникум начинал свою работу на базе этих курсов, но в конце 1930 года в связи с отсутствием учебной и удаленностью производственной базы был переведен в город Шахты. В 1931 году, обладая собственной материальной базой, был открыт уже в статусе средне-технического учебного заведения.
Калистратов был мужиком напористым и требовательным, даже имея многолетний опыт работы, ему трудно было противостоять в споре, он имел хорошую школу рядового проходчика. На первом же наряде с участием Калистратова, это поняли все, и его авторитет был признан без сомнений. А вот когда он, заведующий Андропа и парторг Цыплаков, в начале сентября торжественно проинформировали горняков шахты о фантастическом рекорде забойщика Алексея Стаханова, подняли на смех.
– Я чего-то не понял или ослышался? – съехидничал Пискунов, – этот запойщик Алеша Стаканов добыл за смену 104 тонны, перевыполнив норму выработки в 14 раз? …С похмелья, что ли?
– Ослышался! Во-первых, не Стаканов, а Стаханов, – отвечал Калистратов, перекрикивая дружный смех, – и не запойщик, а забойщик, от слова «забой», а вот понял ты или нет, определяется твоими умственными способностями.
– Так ведь забойщик не отбойщик, – продолжал иронизировать Пискунов, – он не отбивает уголь, как мы, а забивает! Мы тоже можем забить на все это дело… 14 раз!
– А почему у него норма выработки семь с половиной тонн? – задал вопрос Михаил, разделив в уме 104 на 14, – у нас давно такая была еще до внедрения врубовых машин. Сейчас у нас тринадцать тонн, а у запойного Алеши – семь с половиной….
– Я так понимаю, что выступают лучшие навалоотбойщики шахты, – констатировал Калистратов, – тогда скажу, что я не знаю, почему на шахте "Центральная-Ирмино" такие нормы выработки. Это зависит от многих факторов – мощности плата, его крепости, обводненности, угла падения….
– Нам рассказывать все это не надо, – аргументировал Михаил, – я так понимаю, что если на шахте «Центральная-Ирмино» такая норма, то там нет врубовых машин, а это значит, что крепость пласта низкая. Там ведь не антрацит добывают, а коксующийся уголь, поэтому сравнивать наш пласт с их не стоит…. Я однажды, когда мне нужно было выехать из шахты раньше времени, напрягся изо всех сил и за три часа сделал норму. Выходит, что за смену я мог бы сделать две, но не больше…. А он четырнадцать норм дал, такого не может быть!
– Ты сам себе противоречишь, – вступил в спор Цыплаков, – говоришь, что на шахте Стаханова нет врубовых машин, а значит там труднее, чем у нас!
– Я это сказал потому, что врубовки там вообще не нужны, – парировал Михаил, – их применение на мягких пластах не дает выигрыша в производительности. Такие пласты можно без вруба отбивать с легкостью.
– А почему профессия у этого Стаканова называется забойщик? – поддержал Михаила Пискунов, – а не навалоотбойщик, как у нас?
– Какая разница? – возмутился Цыплаков, – как не называй, а факт перевыполнения нормы в 14 раз официально зафиксирован….