Красинский сад. Книга 2
Шрифт:
Заведуя обеспечением РККА вооружениями, Тухачевский также оказался не на высоте. Например, он всячески препятствует внедрению в армию минометов, называя их «суррогатом» артиллерии. В планах перевооружения на вторую пятилетку производство минометов попросту не предусмотрели – вместо них «военный гений» предложил использовать пехотные мортиры, которые никто даже не пытался еще конструировать. В 1931 году он совершенно необоснованно ликвидировал заказ на 37-мм противотанковую пушку, ничего не предложив взамен. Тухачевский недооценивает роль автоматического оружия, в названном мной плане во второй пятилетке заказано всего 300 пистолетов-пулеметов для начальствующего состава. Недооценивается
Между прочим, именно Тухачевский разработал вредную идею «ответного удара», которая нацеливает Красную армию больше на наступление, чем на оборону. А мне, как военному специалисту с дореволюционным стажем, очевидно, что для РККА сегодня более предпочтительна идея стратегической обороны. Наступательный синдром, порождаемый Тухачевским, вреден для красных командиров всех рангов. Он аналогичен гитлеровскому реваншу за поражение в Первой мировой войне!
Вообще, выдвиженцы времен гражданской войны, это назначенцы Троцкого, занявшие высокие посты в РККА. Они пользы для вооруженных сил принести не могут. Воевали они в Гражданскую храбро, но из рук вон плохо. Деникин наступал на Москву, имея соотношения четыре к одному – не в свою пользу. И он почти взял столицу, помешали ему махновские бандиты, ударившие в тыл белым по договоренности с нашим штабом. «Выезжали» такие «тухачевские» на трех вещах – энтузиазме, репрессиях и опыте спецов из царской армии. Именно последние и привели вооруженные силы СССР в Божеский вид, если только так можно выразиться.
И какую же они получили благодарность? Их в большинстве репрессировали, а оставшихся уволили из рядов армии. Именно эти чистки, прошедшие в 20-е годы и вымывшие из армии около 40 тысяч великолепных специалистов с дореволюционным стажем ослабили Красную армию. Некоторые из этих спецов были репрессированы именно потому, что осмелились спорить с «великим» Тухачевским. В этом плане весьма показательна судьба профессора Военно-морской академии и начальника учебно-строевого управления Военно-морских сил РККА М. А. Петрова. Будучи в первой половине 20-х годов начальником ВМА этот специалист с дореволюционным стажем фактически спас академию, вернув ей былой престиж. Казалось бы, его заслуги перед новой властью неоценимы. Но в 1928 году на заседании Реввоенсовета профессор имел несчастье не согласиться с Тухачевским. А «великий стратег» и сейчас считает, что СССР является континентальной державой и большой флот ей не нужен. А теперь представь, Сергей, если наркомом обороны станет этот бездарь Тухачевский? К бабке не ходи, с ним мы проиграем любую войну!
– Тем более медлить нельзя! – возмущался уже порядком захмелевший Сергей, – всех нужно арестовать немедленно! Если они придут к власти, то расстреляют всех сторонников товарища Сталина и его самого….
– В этом нет сомнений, но товарищ Сталин не дурнее нас с тобой, – успокоил парня Кулешов, – товарищ Сталин стратег и знает что делает! Пусть эта кодла расслабится и договаривается, не подозревая, что все это происходит под нашим контролем! А нам с тобой нужно четко выполнять установку вождя, передаваемую мне через Семена Михайловича Буденного. Завтра поедешь в Таганрог и продолжишь службу адъютантом у начдива Кожевникова. И помни – или мы их или они нас! С тобой будет контактировать сотрудник ГУГБ Мелькин, а два раза в месяц, я буду приезжать и забирать тебя к себе, как было раньше….
– Кто такой этот Мелькин? – спросил Сергей, – и что значит контактировать?
– Официально он личный водитель начдива Кожевникова, – инструктировал Кулешов, – тебе нужно подружиться с ним так, чтобы об этом знал Кожевников. Это не вызовет у него подозрений, когда ты часто будешь встречаться с его водителем. Ты должен передавать ему всю личную переписку начдива, он будет ее читать, копировать и пересылать в ГУГБ. Проживает он на отдельной квартире при дивизионном гараже и у него достаточно времени на эту работу. После снятия копий, Мелькин снова запечатает конверты и передаст тебе, а ты, как положено, отдаешь их начдиву. То же самое и с исходящей перепиской….
– А если Кожевников заподозрит, что письма были вскрыты? – спросил Сергей.
– Мелькин достаточно обучен этому ремеслу, – успокоил Кулешов, – ты за его работу не волнуйся, он опытный контрразведчик. Его внедрили к Кожевникову шофером еще с одной целью – отслеживать личные контакты начдива, куда ездит, с кем встречается? Мелькин будет готовить для меня отчеты о проделанной работе и к моему приезду передавать тебе. Я буду дома знакомиться с ними и лично контролировать его работу, а в экстренных случаях могу отдать приказ на арест Кожевникова…. Ты готов выполнять такую работу, Сережа?
– Готов! – воодушевленно выпалил Сергей, – я сделаю всё, что понадобиться для уничтожения врагов товарища Сталина!
Уже к вечеру следующего дня Сергей передал Кожевникову приказ о его назначении адъютантом и познакомился с водителем Мелькиным. Начдив, мужчина примерно сорока лет возрастом, с красивыми усиками и холеным лицом был не похож на командира дивизии. Его можно было представить с такой внешностью только «штабной крысой», жаждущей карьеры. Он внимательно посмотрел на Сергея и еще раз прочел приказ.
– Красноармеец Дементьев, а ты и вправду племянник командарма Кулешова? – непонятно почему спросил начдив.
– Так точно, товарищ начальник дивизии, – рапортовал Сергей, – самая что ни на есть правда!
– Понятно! – задумчиво произнес Кожевников, – родственнику командарма не по рангу служить рядовым красноармейцем. …Ну, что ж приступайте к своим обязанностям, – и крикнул, чтобы его услышал водитель, сидящий в приемной – Олег, проведи красноармейца Дементьева в казарму и покажи ему его место. Хотя он и племянник командарма, но жить придется в общей казарме….
В кабинет вошел водитель Олег, мужчина тридцатилетнего возраста в форме красноармейца, с добрым лицом и карими глазами. Он, вытянувшись по стойке смирно, доложился начдиву и многозначительно улыбнулся Сергею. Когда они вышли на улицу и удалились от здания штаба, Олег протянул руку Сергею и пристально посмотрел ему в глаза.
– Будем знакомы! – сказал Олег, – нам придется с завтрашнего дня включиться в работу. Я давно ждал тебя, нам пора действовать, так как с меня мое начальство требует уже отчета. Ты проинструктирован о смысле нашего сотрудничества?
– Да, конечно, – ответил Сергей, – товарищ командарм вчера проинструктировал меня в полном объеме.
– Вот и хорошо, – заметил Олег, – о нашем знакомстве и моей личной симпатии к тебе я сегодня, как бы, между прочим, расскажу Кожевникову. Попрошу его о предоставлении тебе увольнительной, чтобы показать Таганрог. Об этом вроде бы ты попросил меня сейчас….
– Я понял, – ответил Сергей, – мне бы и вправду хотелось бы пройтись по городу, посмотреть порт и другие известные места.
Уже на следующий день Сергей приступил к службе и незаметно спрятал в потайной карман шинели несколько личных писем начдиву. В журнале регистрации входящей корреспонденции он не записал их получение, это следовало сделать завтра, когда Олег вернет письма, предварительно скопировав их. Начдив после обеда объявил Сергею, что выполняет его «просьбу», и он может отправляться после службы на экскурсию по городу.