Красинский сад. Книга 2
Шрифт:
– Тебя я определю в 332 пехотный полк 86-й Стрелковой дивизии, дислоцированный в Батайске, – пообещал Кулешов, – это рядом с Ростовом.
Кулешов замолчал и смотрел в окно, Сергей не решался продолжить разговор и тоже любовался весенней степью, раскинувшейся за окном автомобиля по обе стороны. Весна была в самом разгаре, но колхозные поля стояли, еще не засеяны, как это было раньше у единоличников. На лугах, отведенных для пастбища обобществленного стада, зеленела сочная трава, но они были пустынны. И только кое-где виднелись малочисленные стада коров, исхудавших за зиму на колхозном дворе без сена на одной соломе. Жалко было смотреть на животных, которых порой казалось, качает ветром. Они жадно щипали зеленую траву, стараясь как можно быстрее набить нутро.
Через час пути за окном, на поле показался трактор, он натужено тарахтел, а его шипы металлических колес вырывали землю, выбрасывая ее назад, оставляя за собой пыльный шлейф. К трактору была прицеплена сеялка, на подножке которой стоял мужчина, управляющий просыпом семян. Недалеко от работающего трактора стояла телега, запряженная двумя клячами. На ней виднелись мешки с семенами и две колхозницы, сидевшие на них.
– Вот, это образ будущей деревни, – констатировал Кулешов, – трактора в поле вместо быков и лошадей – признак социалистической деревни!
– Только плохо, что сеют поздно, – заметил Сергей, – время сева давно уж прошло. Что взойдет на этом поле, если в ближайшие дни не пойдет дождь? Пролежат семена в сухой почве и погибнут! Этой зимой было очень голодно у нас в хуторе, да и в Милютинской тоже…. А если и в этом году засуха, то будет вообще лютый голод!
– Все это можно отнести к неизбежным потерям, говоря на военном языке, – возразил Петр Григорьевич, – а как вы думали строить новую жизнь? Потери неизбежны, как в бою. Зато уже скоро колхозники будут вооружены тракторами, и тяжелый крестьянский труд уйдет в прошлое. Колхозы превратятся в высокопроизводительные фабрики зерна!
Сергей не стал возражать своему покровителю и смотрел в окно. Он вскоре задремал под монотонный рокот автомобиля. Командарм тоже начал дремать и только адъютант-водитель усердно крутил баранку, к вечеру нужно было вернуться в Ростов, как планировал Кулешов. Вскоре автомобиль выехал на широкий шлях, и водитель прибавил скорости, а через полчаса машину командарма остановил заградительный отряд. К автомобилю подошел красноармеец, вооруженный винтовкой и командир отряда с кобурой револьвера на поясе.
– Предъявите ваши документы! – потребовал командир заградительного отряда.
– А знаков отличия на петлицах тебе не достаточно? – резко спросил Петр Григорьевич, – я командарм 2-го ранга Кулешов!
– А я командир заградительного отряда Байков, – рапортовал он, – у меня приказ проверять документы у всех подряд, ни взирая на должности!
Кулешов вылез из автомобиля, его вид не предвещал ничего хорошего для дерзкого командира отряда. Тот стоял вразвалочку и курил папиросу, смачно затягиваясь и выпуская дым изо рта.
– Ты, как стоишь перед командармом, сопляк? – закричал на него в ярости Кулешов, – в штрафники захотел? Разболтались здесь в степи, самогонкой прёт за версту и салом жареным с луком…. Зажрались? Я вас, мать вашу всех сейчас под трибунал!
– Виноват, товарищ командарм! – вытянулся по струнке командир заградительного отряда, – не смею Вас задерживать!
– Но тебя это не спасет от наказания, – уже более спокойно сказал Кулешов, – как только доберусь до штаба, жди приказа на экзекуцию…. Чёрт знает что творится, жируют здесь, как коты, да еще рожи умные корчат.
Сергей наблюдал за тем, как Кулешов отчитывал командира заградительного отряда и был горд, что едет в автомобиле такого важного военачальника и друга своего погибшего отца. Петр Григорьевич сел в автомобиль и громко хлопнул дверцей. Приказав адъютанту «Трогай!", вновь погрузился в дрему. Большую часть пути ехали без остановки, если не считать обеда. Петр Григорьевич приказал адъютанту остановиться у обочины и достать сухпайки, свой и адъютанта, которые тот хранил в полевой сумке. Сергей был очень удивлен вкуснятиной, входящей в паек. Здесь были две банки тушенки, сыр, копченая колбаса, которую парень помнил с детства, когда дядька Миша привозил ее из Морозовской, приезжая к матери в гости. Он уплетал еду за обе щеки, не стесняясь, а Кулешов с улыбкой посматривал на него и по-отечески подкладывал ему колбасу, нарезанную адъютантом.
…В Ростов въехали поздним вечером, когда густые сумерки окутали окрестности, Сергей крутил головой, выглядывая поочередно то в правое окно, то в противоположное. Он с удивлением рассматривал дома в несколько этажей, которых никогда в жизни не видел. Главная улица Ростова была освещена электрическими лампочками, и это придавало городу торжественный облик. Сергей впервые видел ночное освещение и поражался городской красоте и чистоте. Мощеные природным булыжником тротуары и проезжая часть отличались от грязных и пыльных хуторских улиц, как свинья от ежа. Здесь же изредка встречались другие автомобили, движущиеся навстречу, и водитель-адъютант сигналил им клаксоном, что являлось никем не прописанным приветствием автомобилистов. Встретил на дороге железного собрата – жми на клаксон!
Квартира командарма поражала своей роскошью, дорогая мебель и домашняя кухня с красивой посудой могли впечатлить любого горожанина, не говоря уже о хуторском парне. Сергей испуганно озирался и когда Кулешов представил свою жену Елизавету Петровну, не сразу ответил на ее приветствие. Это была молодая по сравнению с командармом женщина, высокого роста, под стать мужу и с красивой прической на голове. Ее домашнее платье выглядело шикарным и походило, скорее всего, на выходное вечернее. В большой гостиной комнате стоял радиоприемник, и из его динамика лилась легкая музыка.
У командарма в квартире работала горничная, как и положено для высшего командного состава Красной Армии. Это была молодая, лет тридцати женщина Алена, которая принялась суетиться на кухне, чтобы приготовить ужин. Через некоторое время она доложила хозяйке, что все готово и ушла до следующего утра домой. Стол был накрыт в гостиной, где Сергей робко сидел в кресле и слушал радиоприемник. Он с удивлением рассматривал дорогую мебель, картины, висящие на стене, и сам радиоприемник – странную дубовую шкатулку и тарелку, стоящую на тумбочке, из которой звучала музыка. Запах вкусных блюд на столе щекотал обоняние и вызывал зверский аппетит.