Красинский сад. Книга 3
Шрифт:
– Почему? – удивился немец.
– «Гхерр» по нашему означает член – сердился Михаил, – а за это у нас в морду бьют! …Тебя-то как зовут?
– Я есть Ганс! – ответил немец, – а Вы есть Михаил?
– Да, – коротко бросил Михаил, – можешь обращаться ко мне по имени. Только вот я смотрю, ты переводишь хреново….
– Что есть по-русски «хреново»? – недоумевал Ганс.
– Это значит хуже, чем плохо! – ответил Михаил.
– Шлиммер аль шлехт, – произнес Ганс, запоминая слово – хре-но-во!
– Хватит азбуку зубрить, – скомандовал
Стародубцев с улыбкой посмотрел на Михаила и первым двинулся к выходу. Следом шел конвоир с автоматом, после них немцы, выстроившиеся в колонну по два и замыкающий автоматчик. Женщины, работающие в ламповой при виде этой колонны, дружно рассмеялись. Создавалось впечатление, что это Стародубцева с Михаилом конвоируют немцы.
– Спускайтесь первыми и ждите нас у ствола, – приказал Михаил, когда левую клеть заполнила первая группа.
Переводчик что-то проговорил на немецком языке, и пленные дружно кивнули головами. Михаил со Стародубцевым и второй группой пленных вошли в правую клеть, когда она остановилась на нулевой отметке. В клети было тесно, и Михаил почувствовал себя некомфортно в окружении немцев. К его удивлению от кого-то из пленных пахло одеколоном.
– Они еще и одеколонятся в плену? – удивленно спросил Михаил, – как в санатории, мать иху…. Откуда у них одеколон?
– Я лично не знаю, – ответил Стародубцев, – бритвы у каждого из них есть, это точно! Уж слишком лояльно относится к ним наше командование….
– Но вот купаться после шахты им будет нечем, как и нам, – злорадствовал Михаил, – мы-то хоть дома из колодца обмоемся….
– А может у них в лагере баня есть? – предположил Стародубцев, – видишь, какие ухоженные мать их фрау нихай….
– Баня может и есть, – рассмеялся Михаил, – да воды в ней ни хрена нет!
Клеть остановилась под стволом и сигналистка открыла ограждение. Михаил вышел из клети и сразу увидел первую группу пленных опустившуюся ранее. Немцы стояли с зажженными бензиновыми лампами, а конвоира с аккумуляторной не было видно. Михаил посветил своей лампой на пленных и вскоре навел луч в лицо автоматчику.
– А ты почему лампу не включил? – спросил у него Михаил, – я уж думал, грохнули тебя немцы.
– Так я заряд аккумулятора экономлю, – ответил конвоир.
– Включай, – приказал Михаил, – его на две смены хватит. Лампы новые, недавно из Челябинска привезли….
Конвоир тут же включил лампу и обвел светом немцев, убеждаясь, что все на месте.
– А ты работал когда-нибудь в шахте? – спросил конвоира Михаил, – я забыл задать этот вопрос на-горах.
– Конечно, работал, – заверил конвоир, – иначе меня сюда не послали бы! Нас для этого специально отбирали.
– Где работал? – спросил Стародубцев, – и почему тебя по приказу на восстановление шахт не отправили? Вот меня, например, полгода назад, как только освободили Шахты, так сразу с фронта – сюда!
– Я работал в Кемерово, –
Спустилась третья группа с конвоиром. Михаил приказал выстроиться гуськом по одному и, чтобы сзади шли автоматчики с аккумуляторными лампами, освещая дорогу пленным, а они со Стародубцевым пойдут впереди. Немцы шли по штреку молча, а переводчик Ганс следовал за Михаилом и заучивал вслух новые для него русские слова.
– Десьятник Михаил, что есть по-русски Ке-ме-ро-во? – спросил он на ходу.
– Город в Сибири! – ответил за Михаила Стародубцев.
– Это там, где вашему Гитлеру тюрьму приготовили, – шутил Михаил, – у него там сопли быстро замерзнут….
– Гитлер капут! – громко произнес Ганс, – война капут, Муссолини капут….
– Это ты сейчас раскапустился, – начал сердиться Михаил, – а в сорок первом вы все кричали «Хайль»…. У нас в городе в ствол шахты Красина живьем людей сбрасывали, я своими глазами видел!
– Это делать гестапо! – кричал Ганс, – я сольдат, я никого нихьт эршиссен, – и тут же поправился – не расстрелять!
– А эти четверо мордоворотов, что особняком держатся? – спросил Михаил, – эсэсовцы?
– Я не знать, – отвечал Ганс, – все кто есть плен, отказаться от принадлежать СС, документ об этом нет….
– Их по рожам и без документов видно! – злобно сказал Михаил, – они кто по специальности?
– Они есть мастер, …забой, молоток уголь…, – пытался объяснить Ганс.
– Хватит трендеть, – прервал его Михаил, – мы называем таких специалистов навалоотбойщиками. Это хорошо, сейчас посмотрим, какие они мастера, а ты передай им на досуге, чтобы вели себя дружелюбно и не зыркали, как звери, иначе их отправят назад во фронтовой лагерь!
Подошли к уклону, на котором находились добычные лавы. Лебедка, осуществляющая откатку по уклону, была разобрана, ее электродвигатель выдали на-гора для просушки, а у разобранного редуктора возились два электрослесаря. Временно для подъема вагонеток по уклону использовали ручной ворот, приспособленный для вращения выходного вала, а по коренному штреку сцепки груженых вагонеток гоняли вручную до самого ствола. Здесь нужно было оставить двенадцать человек из состава бригады, и Михаил вопросительно посмотрел на Стародубцева.
– Как их без конвоя здесь оставить? – спросил он.
– Пусть один из автоматчиков остается здесь и контролирует откатку по уклону до самого ствола, – распорядился Стародубцев, – а второго конвоира оставим на сопряжении уклона с верхним штреком. Если кто-то из них предпримет попытку сбежать, то на сопряжении с уклоном он их встретит. Первый же будет контролировать откатку вагонеток по коренному штреку и в случае чего, дальше ствола никому не уйти.
– Выходит, что я в лаве останусь без охраны? – злобно спросил Михаил, – ты же говорил, что один конвоир будет на верхнем штреке, а другой на нижнем!