Красинский сад. Книга 3
Шрифт:
Воровское сообщество возникло на идеологии неподчинения большевистской власти, и многое скопировало у нее. Те же самые клички, как партийные псевдонимы в ВКП(б), тот же «воровской закон», как Устав партии, то же жесткое управление на основе централизации и тот же воровской общак, типа партийная касса или бюджет. Но было и отличие, определяемое ограничениями для титулованных авторитетов. Блатные по «воровским понятиям» не должны были иметь семью, собственный дом, предметы роскоши и содержались за счет общака или результатов своей преступной деятельности. Блатные
Общак для блатных – святое дело. Первоначально он использовался для "подкормки" воров в законе, отбывающих срок на зоне. Каждый вор с дохода от преступной деятельности обязан был платить в общак около 10% и тех, кто не платил, могли выгнать из сообщества, лишить титула и даже "посадить на перо". За крысятничество (воровство) из общака отрубали руку или все то же "перо в бок". В каждом городе собирался свой сходняк (по аналогии с ВКП(б) партийная конференция) где выбирали пахана (смотрящего за соблюдением воровского закона) сообщества этого города. А для надзора за платежами в общак, его расходами и сохранностью выбирали казначея при пахане.
Один раз в пять лет съезжался общесоюзный сходняк, где выбирали, пахана всего СССР. Воры в законе, делегированные "местными" сходняками голосовали за кандидатуру прежнего или вновь выдвигаемого авторитета. Выборы начинались с его отчета, а затем голосованием пахан утверждался на новый срок или смещался с должности. «Голосовать» называлось на жаргоне «держать мазу» или «подписаться» (за кого-либо). Именно здесь, на всесоюзных сходняках каждый вор в законе знакомился с остальными, чтобы знать своих коллег в лицо и не ошибиться, если какой-нибудь «баклан» начнет «гнать пургу».
Ростов и Одесса держали первенство по количеству краж, афер, ограблений и убийств, начиная с конца XIX века. Ростов бурно развивался, и к началу XX века в городе работало несколько десятков предприятий: чугунолитейные, механические и канатные заводы, паровые мельницы, две табачные и одна писчебумажная фабрики. Кроме того порт Ростова, как и Одессы был зоной беспошлинной торговли и поэтому здесь крутилось много купечества, имелись несколько крупных перевалочных товарных баз. Огромные обороты наличности, обилие ресторанов и возможность затеряться среди местного населения притягивали воров и мошенников всех мастей. Они здесь селились, обзаводились семьями, рожали потомство и оставались на постоянное место жительства.
А уже при советской власти, эти семьи могли спрятать у себя преследуемого за воровство или грабеж человека, без паспорта и прописки. Тогда у уголовников родилась поговорка: «Ростов, как добрый папа спрячет надежно и прокормит картёжно!» Ростовские шулера славились на всю страну, "на хате" можно было проиграть не только деньги, но и самого себя. Паломничество криминальных элементов продолжалось, и вскоре Ростов превратился в столицу преступного мира СССР, из 64-х воров в законе в 30-х годах, в нем проживало 42 человека.
А воровские династии? Город славился ими, и бывали случаи, семья не могла десятилетиями вместе за столом на семейном обеде. Если отец и один из братьев находились на воле, то двое других отсиживали очередной срок за кражу. Когда они выходили на свободу, садились отец с кем-нибудь из братьев. В воровской среде ходила байка: «Если семья Пашки Бесогона соберется за одним столом, наступит конец света!» В семьях-династиях воровали все: дед, бабка, мать, отец, сыновья и дочери. И такую семью уважали и даже немного побаивались.
Воры в законе управляли исправительно-трудовыми лагерями, как Совнарком промышленностью страны, и в каждом из них был пахан-смотрящий. Отсидев свой срок, он освобождался и на замену ему назначали другого из блатных лагеря. Но были случаи, когда освобождающегося пахана некем было заменить и на временную подмену должен был "присесть" на небольшой срок за мелкое преступление вор в законе, находящийся на свободе. Бывали курьезные случаи, когда с этой целью, авторитет, имеющий не одну судимость, садился за пустяковое преступление.
Так произошло, когда авторитетному вору Толику Скуценко по кличке Скунц нужно было «присесть на пару лет», чтобы временно подменить, освобождающегося пахана в лагере общего режима, где отбывали срок за «детские преступления». Скунц демонстративно подошел к постовому, дежурившему в людном месте на проспекте Буденного и с криком «мент поганый», трижды плюнул ему в лицо. Анекдотическое преступление, когда петуха посадили за измену Родине потому, что он пионера в попу клюнул! Но Толику дали реальный срок за оскорбление сотрудника НКВД при исполнении и отправили в лагерь на два года.
– Гражданин судья, я прошу суд учесть, что мне и года хватит, – заявил Скунц, когда ему дали на суде последнее слово, – я бы успел подготовить смотрящего за зоной и откинулся бы (освободился)….
– Опрокинуться ты можешь в любой день, – ответил судья, не понимавший воровского жаргона.
– За оскорбление работника НКВД год? – не сдержался прокурор, – да тебя нужно на три посадить! Товарищ судья, я просил в своем выступлении три для подсудимого!
– Гражданин судья, – оживился Толик, – прокурор просил три, так дайте ему, а мне и одного хватит! Если бы мент заржавел от моего плевка, то, конечно, три годка мне бы корячилось…. Ну, а так что? Он цел и невредим, я его даже умыл немного слюной засранца…. А это уже смягчающее обстоятельство!
– Да чего травить баланду? – выкрикнул с места блатной, проходивший свидетелем по делу, – Скунц Вам не фазан секатный и не фраер набушмаченный или прошляк какой-то. Он вор в законе, а цветной мусор сам ему свою карточку (лицо) на «хык-плю» подсуетил! Скунц ведь в парашу мусорную плевал, а тут цветной своей мордой ее, как амбразуру заслонил…. В натуре все так и было, сам я кнокал, век парашу мне не нюхать! А этот палач (прокурор) три года просит! За каждый плевок по году, что ли?
– А ты, доктор (адвокат), какого хрена не подписываешься? – заорал Скунц на защитника, – ты здесь для того, чтобы за меня мазу держать, падла….