Шрифт:
Сегодня становится все более непонятен и загадочен смысл проведения большевиками русской революции. Одни, даже несмотря на все пережитые ими ужасы, продолжают настаивать о несомненном благе, принесенном в страну завоевавшим ее социализмом. Другие, хоть краешком глаза ознакомившись с документами большевиков, ранее секретными, приходят в ужас, чуть ни доходящий до истерики, поведясь на другой лжи – нынешнем обелении одних революционеров и обвинении во всем случившемся других, что выясняется, таких же палачей.
Кто из них прав? Кого слушать?
Поневоле приходишь к выводу, что слушать не надо никого. Но тщательно разобраться в произошедшем, опираясь лишь на неопровержимые источники. А они говорят не о том, что хотели на словах революционеры, но о том, что натворили при благих своих казалось бы пожеланиях. Но выясняется еще и тот факт, что и много ранее подобные же идеи приносили практически те же разрушения и ужасы, которые принес в Россию социализм XX века.
Так что собой представляет на деле доктрина победившего большевизма: несомненное благо для общества или мрачную ледяную тюрьму?
Часть 1
Петля для «Англетера»
Плоды петровской реформации
«Внутренняя политика наша, – писал в 1911 г. русский патриот дореволюционной России М. О. Меньшиков, – объявлена национальной. В добрый час! Но, к сожалению, то что сказано у нас далеко еще не сделано. От благих намерений до исполнения их у нас глубокая и всего чаще непроходимая пропасть…
Именно после окончательного покорения финляндцев и поляков они стали укреплять на нашей земле свои политические позиции, причем при потворстве из Петербурга достигли успехов невероятных. То же было на третьей, крайне важной нашей окраине – на Кавказе. То же идет теперь и в Туркестане. Утвердившись между двумя материками, Россия далеко выдвинула свои редуты, но не заметила, что эти редуты постепенно наполнялись внутренними врагами и вместо крепости служат уже причиной слабости нашей, источником острых тревог и расходов.
…Вчерашняя телеграмма гласит о том, что «революционное разбойничество усиливается в Закавказье». А в Прикавказье продолжают действовать шайки горцев, нападая даже на поезда у крупных станций… Кавказ, как известно, был присоединен к России после пятидесятилетней сокрушительной войны. Каждая скала там, что называется, облита русской кровью, и недаром далось нам это чудное царство снеговых гор и райских долин! Казалось бы, завоевав наконец опустошенный край, сказочно богатый, следовало отдать его народу победителю… Кавказ тогда еще полностью не принадлежал России, но в отвоеванную часть Кавказа в 1819 году переселили 500 семейств… Вы думаете, русских? Нет – вертенбургских, из которых были образованы немецкие колонии в Тифлисской и Елисаветпольской губерниях. Колонистам были отведены лучшие казенные земли и даны всевозможные льготы. Затем после войны 1826–1828 годов, мы переселили в Закавказье в течение двух лет свыше 40 000 душ… русских поселенцев? Нет – персидских и свыше 84 000 турецких армян. Им были отданы лучшие земли в Елисаветпольской и Эриванской губерниях, а также в трех уездах Тифлисской губернии. Скажите, это похоже сколько-нибудь на русскую национальную политику?
Для водворения армян было отведено 200 000 десятин казенных земель и куплено более чем на 2 000 000 рублей земли у мусульман. Неужели же, однако, у самой России тогда не было народа, нуждавшегося в земле? Так как тогда почти вся русская земля была или помещичья, или казенная, то мечтой каждого из миллионов крестьян – и мечтой несбыточной – было иметь хоть клочок своей земли да свободно работать на нем. И вот «национальное» правительство наше той эпохи заботливо выписывало из далекой Германии немцев, выписывало персов, выписывало армян, даром (то есть за счет русского народа) отдавало им завоеванные земли, тратило казенные (то есть русского народа) миллионы для их благоустройства. Кроме выписанных армян, как только стала известна благотворительность русской власти, хлынули целые полчища их соплеменников, так что уже тогда число их превысило 200 тысяч… Кавказ, наконец был совсем покорен, наша казна дала немалые жертвы, чтобы заселить чудное Черноморское побережье – русскими людьми? Нет. Боже сохрани. На казенный счет привозили из Малой Азии тех же армян и греков… казна… выписывала также эстов, латышей, чехов, и всем им отводились лучшие земли. Счастливая война с Турцией 1877–1878 годов увеличила Закавказье двумя новыми областями и вызвала новый приток переселенцев. В одну лишь Карскую область вселилось тогда 50 000 армян и до 40 000 греков, кроме того, генерал Тергукасов(армянин) вывез к нам в Сурмалинский уезд 35 000 зарубежных армянских семей… Армяне потянулись из Турции… князь Голицын в 1897 году насчитал уже около 100 000 самовольно вторгшихся армян… Этим путем в одно нынешнее царство было влито в Закавказье до миллиона армянских переселенцев, и приток их все растет… Кроме миллиона армян, при благосклонном содействии правительства вселились (к 1897 году) более 17 тысяч поляков, 82 тысячи греков, 31 тысяча евреев и по нескольку тысяч других всевозможных национальностей. Таким образом к и без того разноплеменному кавказскому населению было влито до 25 процентов инородчины, враждебной России.
Читатель спросит: неужели же русское правительство совсем не сознавало необходимости закрепления столь важной окраины за Россией?.. После войны с Турцией, когда были присоединены богатые землями новые области, Великий князь Михаил Николаевич настаивал на необходимости переселения в Карскую область 100 000 русских поселенцев из внутренних губерний. Но тогдашний министр внутренних дел Лорис-Меликов (армянин) настоял на отказе в этом ходатайстве. Факт необыкновенно характерный, хорошо рисующий истинную механику русской "национальной" политики. Заметьте: даже такой, казалось бы, сильный человек, как наместник Кавказа и превосходный знаток его (притом брат Государя) – и тот ничего не мог поделать против либерального временщика из инородцев. Переселение русских не было допущено, а тем временем 100 000 армян и греков хлынули в Карскую область и захватили все, что могли. В 1879 году, когда управлял краем грузин князь Меликов (исправлявший должность наместника), он испросил закон, запрещающий русским селиться вне городов, – чудовищный закон, имевший главным образом целью не допустить перехода сельской земельной собственности в русские руки… Как? В черте Российской империи для коренных русских устраивается черта оседлости? В том самом краю, где пролито целое море русской крови… – в этом краю все могут селиться вне городов, а русские не смеют? Мне кажется, кости героев, погибших в бесчисленных кавказских подвигах, со стоном переворачивались от такой "национальной" политики. Стоило, в самом деле, лезть на стены неприступного Гуниба или Карса затем только, чтобы сделать миллион армян и греков турецких – кавказскими помещиками!» [45] (с. 254–257).
«Русское правительство принимало все меры для привлечения армян в Россию. Екатерина II дала указание создать для армян все условия, чтобы "не только перешедшие в пределы сохранены были, но чтоб и находящиеся за границей, видя их благоденствующих, к ним присоединялись" (Брюсов В. Летопись исторических судеб армянского народа. Ереван, 1940, с. 4.) К концу XVIII в. армянская колония в Санкт-Петербурге настолько разрослась, что протоиерей Степан Лорис-Меликов в феврале 1791 г. обратился с просьбой в губернское правление выделить для армян отдельное кладбище на Васильевском острове.
Безпрерывный поток прироста армян в Россию, начавшийся с раннего средневековья, принял массовый характер в петровские времена, продолжался и после присоединения Восточной Армении к России. Для русских государственных деятелей, в особенности для Петра I и Екатерины II, Армения и армянский народ играли важную роль…» [2] (с. 139).
И ведь отнюдь не своих бывших подданных от ярма бусурманского выручали – на своих наплевать. А армян не просто из-за кордона выписывали, но и вообще делали гражданами той земли, которая им никогда и не принадлежала. Граница Армянского царства некогда имела:
«…на севере равнину Аракса с горою Арарат» [49] (с. 831).
Так что с таким же успехом можно было выписывать из Африки, в попытке спасти из «лап жестоковыйных» этих самых колонизаторов, какое-нибудь людоедское племя Тумбо-Юмбо из Занзибара – ведь нам самим земля, получается что, «не нужна» – мы можем закавказские лимоны выращивать и за полярным кругом…
Но ведь это еще не все, что успел натворить этот инородец, забравшийся в наши властные структуры:
«Лорис-Меликов сумел вернуть из Сибири многих ссыльных и открыл двери университетов…» [3] (с. 172).
Так что и революцию им у нас устраивать – никто не смел препятствовать. То есть кто в этой самой Царской России по тем временам управлял, видно и не вооруженным глазом: управляла ею всякая инородчина. А потому отнюдь не голословно еще во время Отечественной войны 1812 г. Багратион (между прочим, грузин по крови) писал:
«"вся главная квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку никакого нет" (Генерал Багратион. Сборник документов и материалов, с. 226).» [31] (с. 155–156).
Это было при масоне Александре I. У него, однако же, были и продолжатели:
«В области внешней политики Александр II стоял на германофильской позиции» [69] (с. 172).
Вот как это положение дел комментируют советские источники:
«Иностранцев приглашали потому, во-первых, что русские дворяне старались пораньше уйти в отставку и надо было заполнять свободные вакансии в войсках; и, во-вторых, потому, что иноземные наемники ограждали от народа царский трон и душили русский народ еще сильней и безпощадней, чем "свои" угнетатели-помещики» [7] (с. 27).