«Красная империя зла». Запад против Сталина

Ферр Гровер

«В ноябре 1933 года польский офицер в Киеве в рапорте своему начальнику высказал предположение, что арестованный тем летом коммунист Ежи Чешейко-Сохацкий работал на польскую разведку» (с. 123).

Снайдер далее замечает:

«Стоит, наверное, упомянуть, что информация Второго отдела по Яну Белевскому, представителю партии Польши в Коммунистическом интернационале, была значительно более точной» (с. 123).

Снайдер знает, но утаивает от читателей, что в очень обстоятельных признательных показаниях Вандурского Сохацкий назван руководителем ПОВ в СССР. Например:

«На протяжении всего периода наших контактов Грант осторожно и шаг за шагом готовил меня к работе на ПОВ, что закончилось тем, что я оказался вовлеченным в деятельность этой организации. Грант

был одним из тех, кто был особенно близок к Братковскому (то есть Сохацкому) и сообщил ему, что я вовлечен в ПОВ. Мне это стало ясно после нескольких встреч с Братковским, в ходе которых неявно подчеркивалось, что он доволен договоренностью между мною и Грантом» (с. 508).

В недавно опубликованном сборнике документов «Дело ПОВ на Украине 1920–1938 годов» ^[116] один из арестованных называет Сохацкого среди руководителей московского подразделения ПОВ наряду с Вандурским и другими.

116

Справа «Польської Організації Військової» в Україні. 1920–1938 рр.: збірник документів та матеріалів. Киів, 2011.

«Руководящий центр “Польской военной организации” на территории СССР находился в Москве (ранее он находился в Киеве, затем в Минске). В его состав входили:

СОХАЦКИЙ-БРАТКОВСКИЙ — б[ывший] секретарь ППС, агент 2-го отдела Польглавштаба, непосредственно был связан с начальником 2-го отделения военной контрразведки ВОЕВУДСКИМ, зав[едующим] пол[ьским] сектором в Институте Маркса-Энгельса-Ленина.

ВАНДУРСКИЙ — б[ывший] член КПП, писатель, б[ывший] директор поль[ского] театра в Киеве, и др.» (с. 197).

Имя Сохацкого фигурирует во многих протоколах допросов ^[117] . В одном из них Вандурский назвал Сохацкого (с. 503). В материалах, опубликованных в 2010 году, наряду со многими другими лицами и Сохацкий, и Вандурский упомянуты в стенограммах допросов обвиняемых по делу о деятельности ПОВ в 1933 году ^[118] .

Неизбежный вывод из всех этих показаний: Сохацкий действительно руководил польским шпионажем в пользу военной разведки. Во всех документах единообразно используется русское сокращение «ПВО» — «Польская военная организация». Было ли «ПВО» официальным названием ПОВ, значения, кажется, не имеет.

117

Ibid. С. 198, 200, 201, 202, 203, 204, 209, 210, 216, 217, 218, 225, 241, 249, 268, 270, 271, 272, 286, 287, 288, 289, 290, 293, 296, 298, 308, 312, 316, 354, 408.

118

Томазова Наталія, Олександр Скібневський. До Історії Польського Театру в Києві. Пам’ятки. 2010. С. 215–245. См.:pdf.

Что касается заявления Снайдера о том, будто Польская военная организация прекратила свое существование в 1921 году, в признательных показаниях Вандурского (цитированных выше) читаем следующее:

«Но даже после второго ареста Скажиньский не был разоблачен и отправился в Польшу, где в 1922 году я случайно встретил его в Варшаве в одном из кафе. Он был рад нашей встрече и горячо рассказывал мне о работе в рядах ПОВ на Советской Украине».

Опубликованные протоколы допросов и доступные в наше время доклады НКВД содержат многократные ссылки на ПОВ как на организацию, не прекращавшую своего существования. Насколько вероятно, что все они «фальсифицированы» или подделаны каким-то иным способом? Как в случае с любым историческим документом, просто допускать такую фальсификацию, как поступает Снайдер, совершенно недостаточно — все подобные декларации необходимо, как минимум, подкреплять доказательствами. Нелегальная военная

разведка — шпионская организация — вероятнее всего, будет стремиться сохранять в тайне и оспаривать свое существование. Поэтому утверждения, будто ПОВ ушла в небытие, как делает Снайдер, совершенно безосновательны.

В своей работе о Коминтерне 1930-х годов ^[119] Уильям Чейз опубликовал доклад Яна Белевского в адрес Исполнительного комитета Коминтерна (ИККИ) об опасности внедрения агентов польской разведки в ряды Коммунистической партии Польши.

«4 сентября Белевский написал “совершенно секретный” документ, озаглавленный “По вопросу кризиса руководства Коммунистической партии Польши”, в котором он обратил внимание на опасности со стороны фашистов, реакционеров и их агентов, в особенности троцкистов. В свете предполагаемых опасностей он утверждал, что уничтожение этих контрреволюционных элементов силами “НКВД под руководством товарища Ежова — это необходимый акт самозащиты”. По Белевскому, арестованные руководители КПП проводили эмиграционную политику, предназначавшуюся для внедрения агентов Польской военной организации в СССР. Перечислив восходящие еще к 1919 году ошибки и осудив за них партийное руководство и беспрерывный отказ последних от поддержки дела рабочих, он рекомендовал, чтобы “здоровые элементы” провели полную реорганизацию партии и ее руководства и усилили ее связь с массами».

119

William Chase. Enemies Within the Gates? The Comintern and the Stalinist Repression, 1934–1939. New Haven, CT: Yale University Press, 2001.

Чейз выражает скептицизм по поводу обвинений, изложенных в докладе Белевского, и высказывается в пользу необоснованности его ареста, последовавшего всего через неделю.

«Настолько же фантастическим, каким кажется это конспирологическое объяснение, стало то самое представление, в соответствии с которым ежовское НКВД заводило дела на нынешних и прошлых руководителей КПП, включая Белевского, который был взят под стражу через неделю после написания своего доклада. Представление НКВД вылилось в решение ИККИ» (с. 264).

Очевидно, что подозрения НКВД в отношении Белевского оказались справедливыми. И Белевский состоял в ИККИ (Исполнительном комитете Коммунистического интернационала), высшем органе Коминтерна. Что свидетельствует о польском шпионаже на высочайшем уровне. Чейз публикует заметки генерального секретаря Коминтерна Георгия Димитрова о показаниях Юлиана Ленского, другого члена польской компартии высокого ранга, по поводу следствия в Коммунистической партии Польши (с. 266–273). Наряду со многими другими лицами Белевский назван польским шпионом:

«[Мы] также согласились использовать Циховского, Белевского, Реденса [Мечислава Бернштейна] и Максимовского. Мы использовали первых трех и внедрили [их] в Коминтерн (с. 271).

Я предложил назначить в контрольную комиссию следующих лиц, которые были членами ПОВ: Прухняка, Скульского, Белевского, Бортновского, Краевского» (с. 272).

Снайдер не приводит ни одного свидетельства, опровергающего существование ПОВ. Доклады НКВД документально доказывают факт существования в подполье польских шпионов, некоторые из которых признались в своем членстве в ПОВ.

Таким образом, ничто не говорит в пользу того, что Вандурский, Белевский и другие оговорили себя, как подразумевает фраза Снайдера, что их «вынудили признаться» («Кровавые земли», с. 129). Стронский тоже заявляет, что Сохацкого «заставили давать показания» (с. 210). Но и у Стронского нет ни одного доказательства, что дело обстояло именно так, как он пишет. Шор, на чью книгу ссылается Снайдер, утверждает, что у Вандурского силой вырвали лживые признания, но и здесь не приводится никаких доказательств. Выражение «вынудили признаться» подразумевает, что само признание было сфабриковано. На самом деле ни один из вышеназванных авторов не привел доказательств неправдивости показаний Вандурского.