Красная кнопка
Шрифт:
– Да мне насрать, подполковник, на этих раз… долбаев!
По давней привычке Генерал почти бегал вдоль длинного ряда окон своего служебного кабинета. Около стола, опустив голову, застыл его заместитель.
– «Один погиб, второй в тяжелом состоянии…» – передразнил он подчиненного. – Я должен заплакать сейчас вместе с вами?! Усиленная группа специальных агентов не смогла взять один объект! Не просто упустили, а сами оказались полностью выведенными из строя. А объект ушел!!!
– Журналист, как минимум, ранен и контужен. Он никуда
– Сколько прошло времени, подполковник?
– Чуть больше трех часов, товарищ генерал.
– По вашему выходит, что еле стоящий на ногах, умирающий «недобиток» за столько времени так и не вернулся ни в свою квартиру, ни к себе на дачу, не обратился ни в одно медицинское учреждение города – и не покинул Москву?!
Заместитель развел руками и еще ниже опустил голову.
– Может, умер на какой-нибудь помойке или в заблеванном подъезде?
– Мы отрабатываем эту версию, – чуть слышно ответил подчиненный, – но пока не обнаружили…
– И не обнаружите! Я это чувствую, знаю, уверен!
Генерал перестал бегать и расположился в кресле.
– Талеев жив. – Хозяин кабинета почти успокоился. – Хотя странно, странно… Что узнали, обнаружили на месте ДТП?
– Только разбитый мусорный грузовик. Шофер скрылся. Очевидцев нет.
– Ищите, ищите, подполковник! В ближайших домах должен же был кто-то оказаться у окна, слышать шум столкновения… Ищите этого шофера.
– Работаем, товарищ генерал.
– Ему помогали, это точно. Но кто? «Наружка» не зафиксировала ни одного контакта. Странно… Вы «закрыли» город?
– Так точно! Проверили аэропорты, железнодорожные и автовокзалы, информированы все посты ГИБДД.
– А как он вообще оказался в Москве, если буквально накануне вся «Команда» была на Карельском перешейке?
– Безусловно, на личной автомашине. По ней его и вычислили. Правда, уже в самом городе.
– Стран… Тьфу, привязалось! Что ни шаг, то загадка. Ладно, подполковник, ищите, работайте. С этого момента ваш отдел переводится на круглосуточный график. Я также остаюсь в Управлении. Ежечасно докладывать лично мне о выполненных мероприятиях. И моментально – в случае любых подвижек. Понятно?
– Так точно!
– Ступайте.
…Ох как чесались генеральские руки снять телефонную трубку и отдать приказ майору Латышеву по поводу этого раненого полковника! Но… он подчиняется приказам Координационного Совета. И лично Вектора. Удивительный человек! Только что, во время телефонного разговора, он похвалил Генерала. И за что?!
– …Вы, Генерал, исключительно грамотно и эффективно «привязали» всю «Команду» во главе с Талеевым к событиям на базе Северного, лишили их всякой инициативы, захватив этого отставного спецназовца. Отлично! Несмотря ни на какие наши потери. Они окупятся сторицей, в самое ближайшее время. Решающие события произойдут далеко отсюда. С минуты на минуту я получу сведения о том, что наша операция вступила в свою необратимую фазу. План «Красный гром» начинает действовать! Вы можете заняться подготовкой организационных мероприятий, которые мы утвердили на Совете. Удачи вам, Генерал!
«И уж тогда железной метлой я вышвырну из нашей новой страны всю эту распустившуюся интеллигентскую сволочь. Этих наглых журналистов, правозащитников, либералов… А уж «Команда»…»
О! Новому порядку
Звонок прозвенел.
Генерал ответил на вызов и, не перебивая, выслушал несколько коротких фраз. Помимо воли на его лице появилась по-настоящему счастливая улыбка. Он достал из служебного сейфа бутылку коньяка, налил напиток в большой пузатый бокал и выпил стоя, не закусывая.
Началось! Обратной дороги нет. Никто уже не помешает установлению Справедливости и Порядка.
В Санкт-Петербурге Талеева ждали с нетерпением и трудно скрываемым волнением, даже тревогой. Мало того, что он не сказал, куда и зачем едет, так еще и предупредил, что его телефон будет отключен! А еще вместе с ним исчез из квартиры Алексеевой и Редин. Вот тут впору было и потревожиться. Впрочем, журналист пообещал, что лично его визит будет носить сугубо мирный характер и через день, от силы через два, он вернется. На исходе были первые сутки…
Журналист появился бодрый, собранный и даже как будто отдохнувший. Переживания Гюльчатай по поводу раненой руки тоже оказались напрасными: повязка была чистая, рана успешно затягивалась. Как будто с курорта! Однако пристальный взгляд девушки все равно оставался подозрительным. Тут что-то не так…
Но все переживания и подозрения сразу отошли на второй план, едва Талеев, собрав всех в большой гостиной, начал говорить. Он ни словом не обмолвился ни о цели своей поездки в Москву, ни о событиях, едва не ставших трагичными. Гера просто сообщил, что на решение вопроса об освобождении полковника Алексеева у них есть не более суток.
Вадим и Снайп заговорщицки переглянулись. Это не укрылось от командира:
– Выкладывайте, что вы тут успели натворить?
– «Творить», командир – это от слова «творчество» или «созидание», – философски заметил Вадик. – Поэтому будем считать твой вопрос предварительным одобрением наших инициатив. А если серьезно, то Вит в твое отсутствие успел проделать колоссальную работу. Снайп, расскажи сам.
– Просто надо было фактически убедиться, что полковника держат именно в НИИ Джанелидзе. А заодно составить максимально точную картину условий этого содержания…
…Снайпер отправился на разведку. Благодаря целому ряду мелких ухищрений подтвердить факт пребывания Алексеева в НИИ удалось быстро, а вот насчет условий…
– Охрана полковника организована чрезвычайно четко и эффективно…
Его разместили в одноэтажном флигеле с цокольным этажом, который под прямым углом отходит от одного из основных корпусов. За дверью, ведущей во флигель из коридора этого корпуса, находится холл. В нем постоянно дежурят двое бойцов, вооруженных автоматами. Далее следует дверь в единственную палату, где и лежит Владимир Семенович. Дверь эта постоянно закрыта на замок. Проход в палату разрешен лишь двум медикам: медицинской сестре и врачу. Они не меняются. Но даже их посещения носят «разовый» характер и весьма краткосрочны. Внутри палаты всегда дежурит вооруженный боец, он и открывает дверь медицинскому персоналу. Еще один охранник стоит у входной двери в коридор корпуса. Людей он пропускает, но внимательно осматривает.