Красная королева
Шрифт:
— Таких хором, ваше величество, на весь город не больше десятка!
— Я благодарна вам за старание, но хочу напомнить, что я частное лицо и обращаться ко мне следует «госпожа Летрон».
Поскольку я дала более, чем четкие указания о месте строительства дома, то все было сделано именно так и именно там, где и как я хотела. Дом располагался в нескольких километрах от города, двор был обнесен серьезным частоколом и имел собственный колодец. Снаружи, недалеко от частокола, находились еще несколько строений: казарма, конюшня, полтора десятка небольших домиков с тростниковыми крышами для офицеров и слуг, и еще одно довольно длинное здание, в котором я собиралась обустроить мастерскую.
Я ходила по сараю, которому в скором времени предстоит стать нашим домом, ласково касалась ладонью деревянных стен, и планировала: «Окна… В первую очередь необходимо застеклить окна и поставить внутренние перегородки. Хорошо, что я взяла большой груз стекла. Губернатор сказал, что до морозов есть еще месяца или больше, так что мы вполне успеем. Надо будет вечером посидеть с Вильгельмом и показать ему варианты планировки. Возможно, я чего-то и не учла, что может понадобиться ему. А главное — осмотреть сарай с кормами для коз и само стадо».
Удивительное качество тончайшего козьего пуха я оценила, еще живя в Луароне. Самым замечательным было то, что местные козы, по какой-то прихоти природы, были исключительно белого цвета. Я не смогу смешивать их пух с шелком — везти из Шо-Син-Тая нити сюда будет слишком дорого. Однако я прекрасно помнила восхитительные оренбургские платки своего мира. Почему бы здесь не возродить это ремесло?
Самое главное, из-за чего я стремилась уехать — желание отдохнуть от дворца. Уже одно то, что с корабля я спустилась в брючном костюме, что вызвало удивленные взгляды на самом судне и полное равнодушие со стороны живущих в Александрии, дорогого стоило.
Значительно больше разгружающие «Жемчужину» и «Звезду» местные мужчины глазели на прибывших со мной женщин. На жен солдат и офицеров — Вильгельм брал только женатых с семьей; на моих горничных и робко жмущихся в кучку мастериц.
Хорошо, что у нас есть охрана и местные это видят. Зато с мужьями для моих мастериц не будет никаких проблем. Напротив, за каждую из них будут бороться лучшие местные женихи.
Почти неделю нам пришлось жить в гостевом доме, который стоял в центре города. Сам город напоминал собой несколько сросшихся «боками» деревень. Был район с полностью деревянными домами и заборами-плетнями вокруг; во втором районе большая часть домов была фахверковая; в следующем, который был ближе к морю, дома были с каменным основанием. а некоторые даже оштукатурены.
Мы посетили пару местных рынков, пообщались с продавцами и рыбаками, оценили местные лавки и товары. И везде, при каждом новом знакомстве, я представлялась как мадам Летрон. Особенно забавно взглянуть было в лицо сына покойного герцога де Горзона, которого я лично выслала сюда. Остальных высланных я еще не видела, но уверена, что сплетни разлетятся мгновенно. В этом нет ничего плохого, напротив — отблеск короны вполне способен уберечь нас от лишних неприятностей. Пусть привыкают к тому, что я хочу жизнь обычной горожанки и я получу ее!
На восьмой день, когда мы первый раз ночевали в своем собственном доме, сразу после того, как Тусси убрала со стола, Вильгельм сказал:
— Элен, ты точно не хочешь вернуться домой?
— Мой дом будет здесь. А что, тебе не нравится? Я не буду возражать, если ты решишь вернуться.
— Мне будет, чем заняться здесь. Думаю, вокруг нашего дома очень быстро начнет организовываться новый поселок. Уверен, что его величество уже весной пришлет и материалы, и мастеров. Кому-то нужно за всем этим следить. Но я хотел спросить о другом…
— Спрашивай.
— Ты выйдешь за меня замуж, Элен?
Это было неожиданно и я слегка растерялась, а Вильгельм продолжал:
— Я никогда не потребовал бы брака, пока ты была королевой, но раз уж ты теперь просто госпожа Летрон… Я хочу иметь право назвать тебя своей перед Богом и людьми. Что ты мне скажешь, Элен?
У меня перехватило горло и, прежде чем сказать «да», мне пришлось откашляться.
Венчание состоялось через неделю, в местном деревянном храме и было скромным и тихим — мы не хотели никакой помпезности.
Шел шестой год нашего проживания в Александрии. В этом году мы с мужем ждали весенней экспедиции с особым нетерпением. Мне хотелось узнать, кто родился у Алекса и Мириам в третий раз и все ли благополучно с ними, а Вильгельм ждал какую-то потрясающую суперпушку, которую заказал в Луароне по чертежам одного местного умельца.
По традиции, когда корабли приходили в порт, навстречу собирались все, кто мог ходить. Тех же, кто в силу возраста ходил еще плохо, матери несли на руках. Также традиционно я получила свой груз одной из первых.
Порт шумел, толпа волновалась, пытаясь увидеть среди вновь прибывших знакомых, бурно обсуждали свежие новости, которые уже поступали от матросов непрерывным потоком.
— Вильгельм, я, пожалуй, не буду ждать полной разгрузки.
— Хорошо, Элен. Я буду к ужину.
Довольно лихо вскочив на коня, я возвращалась домой в сопровождении охраны, бережно прижимая коленом прикрепленный к конской сбруе небольшуюкожаную сумку с бумагами. Во дворе, бросив конюху поводья, потребовала у Тусси чай и торопливо вскрыла первую печать.
Новости, новости, новости…
первое, верхнее письмо лежало отдельно. В нем Алекс подводил итоги года и сообщал о семье: Мириам родила мальчика, все здоровы. Старший внук, названный по моей просьбе в честь герцога де Сюзора, Роганом, отправил мне собственноручно написанное письмо. Слезы невольно набежали на глаза и детские каракули, снабженные портретами папы, мамы и сестры, немного расплылись в моих глазах…
Я с удовольствием, не трогая печати, перебирала пронумерованные конверты. Разумеется, я все прочитаю сегодня вечером, но и потом еще не раз вернусь к этим листам. Вот письма от моей дорогой Софи Вербент, вот целый пакет от Элиссон и отдельно, чуть меньше размером — от Мириам, вот годовой отчет от Жемчужной коллегии…