Красная королева
Шрифт:
А в освободившийся проем окна лезли люди…
Все происходило с такой скоростью, что солдат, тот, что остался на ногах, не сообразил открыть внутренний засов. Сейчас он бешено бился с вооруженным двумя мясницкими ножами мужиком, ввалившимся в окно следом за бухтой веревки. Второй солдат пытался отползти к стенке каюты, а в это время в пустой проем протиснулся еще один пират, который мгновенно оценил обстановку и, оскалившись, несколько небрежно махнул ножом в сторону Тусси. Она, все еще прижимавшая к груди незажженную лампу, как-то тихо пискнула
С тех самых пор, когда меня напугали гопники в подворотне, чуть ли не большая часть моей жизни и всех тренировок были заточены под то, чтобы в нужный момент я не растерялась…
Из-под все еще всхлипывающей на полу Тусси расплывалось масляно-черная в свете свечей лужа крови. Солдат с неестественно вывернутой ногой почти дополз до стены. Он даже сумел вытащить саблю, но судя по иссиня-бледному лицу серьезного сопротивления оказать не сможет. В дверь каюты ломились с той стороны, но резная дубовая красота, подчеркивающая статус обитательницы, сделана была на совесть, как и массивный засов, щедро покрытый узорами и позолотой. Пират, ранивший Тусси, ухмыльнулся, глядя, как по висящей правой руке второго солдата струйкой сбегает кровь и капает на пол, и перевел взгляд на меня, прижавшуюся спиной к стене. Он больше не торопился…
Я скосила глаза в сторону, понимая, что моему защитнику приходится тяжело: он держал саблю в левой руке и продолжал отбиваться от бешено машущего тесаками пирата.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Медленно и неторопливо, глядя на приближающегося мужчину, не привлекая внимания и не делая резких движений, большим и указательным пальцем я выдернула из глубины пояса первый нож и метнула его, почти не замахиваясь. Теоретически, можно было метнуть в глаз и обойтись одним лезвием, но я вполне здраво оценила и неровный мерцающий свет свечей, и собственный страх. Этот бой — мой экзамен. Экзамен на право жить.
Чтобы добить пирата, понадобилось еще два ножа. Четвертый я метнула в то рыло, которое только-только пролезло в окно. Он, оглядываясь и уже ничего не опасаясь, стоял гораздо удачнее: прямо возле зажженного настенного светильника и лезвие засело в его горле, именно там, куда я целилась.
Последние броски пришлись на мужика с тесаками. Знание анатомии — великая сила. Два метательных ножа вошли ему в поясницу почти одновременно, заставив на мгновение застыть и рухнуть на пол каюты: ранение почки, любой из них, приводит к болевому шоку и очень быстрой смерти.
Потрясенно смотрел на меня солдат, тяжело дышащий и все еще не рискующий бросить саблю…
Тусси сказочно повезло: ублюдок распорол ей бок и даже немного задел мышцы, но не повредил внутренние органы — ранение было не проникающим. Сейчас, перебинтованная и измученная, она тихонько дремала на своей койке. Мадам Менуаш, занятая ранеными, пообещала зашить ее рану позднее:
— Кровь почти остановилась, если она не будет двигаться — вполне можно подождать, пока я освобожусь.
— Спасибо, Жанна. Ступай, я присмотрю за ней.
Точно также пока без помощи остался и солдат, которому влетевшая катушка перебила ногу: ему просто подсунули подушку под голову и велели ждать. Моя каюта начала напоминать лазарет. Я достала из шкатулки запрещенный в Луароне опиум и, тщательно отмерив дозу, заставила солдата проглотить — это уменьшит боль, но не даст ему кайфа.
Вильгельм вернулся ко мне, когда закончил все свои дела — солнце уже вставало и в каюте было светло. Раненых унесли, а за зашитой перебинтованной Тусси взялась присматривать одна из ее подчиненных. Сам фельдмаршал был абсолютно цел, но очень мрачен.
— Прости, Элен.
— Не говори глупостей, Вильгельм.
— Этого не должно было произойти.
— Просто учти на будущее… — меня все еще слегка знобило после этих событий. Я подошла к своему мужчине и ткнулась ему лицом в плечо. Жесткая ткань мундира царапала щеку и пахла потом, порохом и войной, но ко мне постепенно приходило ощущение покоя. — Много погибших?
— Нет. У трех человек серьезные раны, у остальных — небольшие порезы и ссадины. Я пропустил наблюдателей со второго острова…
— И что?
— Несколько человек из них осталось в живых. Пленных мы допросили. Полтора десятка умников решили не идти с основной командой и не рисковать, а подплыть с другого борта, пока кипит бой и прихватить, что успеют. Тех, кто шел с правой стороны, мы большей частью просто утопили. Но левый борт охранялся гораздо слабее — оттуда никого не ждали. Прости…
— Мы все делаем ошибки, Вильгельм. Я не сержусь и не держу зла. Я и выжила только потому, что метать ножи меня учил ты. Что будет с пленными?
Вильгельм удивленно посмотрел на меня, слегка пожал плечами и ответил:
— Повесят, а тела сбросят в море. Думаю, капитан Грост, не будет устраивать суд.
На ремонт у нас ушло еще три дня. Больше никаких попыток нападения не было. «Звезду Луарона» и пять кораблей сопровождения мы встретили через день после того, как вновь вышли в море. Один из фрегатов так никогда больше и не нашелся. Остальное плавание проходило относительно спокойно, еще пару раз были дни с сильными ветрами, но до настоящего шторма дело не доходило.
В Александрии нас ждали: весенняя экспедиция предупредила о нашем приезде и потому губернатор постарался на славу, использовав все доступные ему ресурсы.
Вильгельм совершенно неприлично присвистнул, увидев наш дом.
— Элен, это точно то, чего ты хотела? Мне-то приходилось жить и в местах похуже. но ты…
— Это именно то, что я хотела!
Наш дом представлял собой длиннющий сарай, сложенный из огромных, почти в обхват, бревен. Незастекленные окна временно забиты деревянными плашками. Крыша, предмет особой гордости губернатора, была крыта черепицей.