Красная королева
Шрифт:
— Мэтр Хольтер, а нет ли у вас в мастерской еще широкого куска тонкого черного кружева?
— Увы, ваше королевское величество, в связи с трауром разобрали почти все запасы. Кусок кружева у меня остался, но он, к сожалению, слишком мал, чтобы пустить его на отделку платья. Его длины никак не хватит на ширину юбки.
— Вы можете мне примерно показать руками, какой длины этот кусок?
Растерянный мэтр неуверенно развел худые длинные руки, и я одобрительно кивнула:
— Отлично! Приплюсуйте стоимость кружева к счету за платье. Еще я хотела бы получить остатки ткани от раскроя. У вас же остались кусочки бархата и шелка?
— Разумеется, я пришлю вам их сразу же, ваше королевское величество, — похоже, этими словами я очень обидела мэтра и удивила своих придворных дам.
Как только портной ушел, пообещав немедленно прислать мне все требуемое, Софи зашептала:
— Ваше величество, зачем вам потребовались эти жалкие обрезки? Они всегда остаются в мастерской и считаются законной долей портных.
Я почувствовала себя немного неловко, но решила эту проблему довольно легко, приказав горничной пойти в мастерскую и попросить мэтра Хольтера лично принести кружево и все остальное.
Недовольный мэтр очень быстро сменил гнев на милость, когда я сняла с руки небольшой перстенек и подала ему:
— Мэтр Хольтер, мне нравится ваше искусство. Я очень довольна тем, что вы позаботились о платье для меня, и это знак благодарности. А счет я оплачу, как обычно.
Мир был достигнут. И я знала, что в следующий раз, когда мне срочно понадобятся его услуги, мэтр обязательно вспомнит это колечко.
В этом мире я ни разу не видела на дамах вуалеток. Здесь вообще с головными уборами было значительно проще, чем в земной истории. Никто не плевался вслед, если волосы женщины были распущены, и не требовал немедленно прикрыть их так, чтобы ни одна прядка не выглядывала. Поэтому свой траурный наряд я дополнила довольно необычной шляпкой.
Из лоскутов бархата и шелка, собирая их небольшими складочками на куске войлока, я сделала некое подобие шляпки-таблетки. А уже к ней прикрепила потрясающей красоты черное кружево, принесенное мэтром, в виде вуальки, спускающейся до кончика носа. Зная, что языки у моих фрейлин никогда не бывают на привязи, мерила я это изделие только при своих близких подругах.
— Элен, это просто потрясающе! Как вы придумали такое, моя королева?! — Софи с улыбкой смотрела на мое отражение в зеркале.
Мадам Менуаш одобрительно кивала, подтверждая:
— Прелестно выглядит, ваше королевское величество. Строго, траурно, но очень красиво.
К моему удивлению, траурные наряды нашлись у всех фрейлин, так что уже вечером мы смогли «прогуляться» до часовни, где стоял гроб с телом Ателаниты. Горели бесчисленные свечи. Стоящая в ногах гроба монахиня непрерывно бубнила молитвы, изредка перелистывая страницы большой книги, лежащей перед ней на пюпитре.
Мы помолились. Кто-то из фрейлин вполне искренне, а кто-то — просто соблюдая декорум. Похороны были назначены на следующий день.
Только никакие похороны не смогли отвлечь королевских придворных дам от моей вуалетки. Я шла к драпированной черным крепом карете под внимательными взглядами, сопровождаемая шепотом и пересудами, и впервые села в один экипаж со своим мужем.
С кареты был снят плюмаж, окна занавешены черным атласом. У четверки коней сбруя была убрана черными атласными бантами. Перед нами ехали похоронные дроги — очень длинный лакированный экипаж с узорами из позолоченной бронзы, вьющимися на ветерке пучками черных лент и черными же деревянными крестами на дверцах. Шесть коней, впряженных в этот экипаж, были покрыты длинными черными попонами. Согласно завещанию Ателаниты, похоронить ее должны были в фамильном склепе.
Ангердо был полностью разбит. От него изрядно попахивало перегаром, под глазами висели коричневатые мешки, а в уголках глаз резко обозначились морщины. В какой-то момент я даже испытала жалость к нему. Минут десять мы ехали молча, а потом он тихо сказал:
— Элен… — и заплакал. Заплакал, как маленький ребенок, испугавшийся чего-то ужасного.
Я обняла его за плечи, слегка прижала к себе и тихо заговорила обычную, принятую в таких ситуациях ерунду: о том, что Господь дает ему новое испытание, которое он, несомненно, с честью выдержит. О том, как тяжело будет нам без мудрых советов его матери. О том, что Ателанита сейчас блаженствует в лучшем из миров — в раю. Я даже взяла его за руку и, тихонько поглаживая, сказала:
— Ваше королевское величество, муж мой, я всегда буду рядом с вами!
Глава 36
«Ваше королевское величество, муж мой, я всегда буду рядом с вами!» — я лгала Ангердо, не стесняясь. Мне необходима была его привязанность. Именно тогда, в карете, он принял меня как еще одну опору в своей жизни.
Через неделю после смерти королевы-матери я получила первое приглашение от мужа на Большой Королевский совет. Я стойко перенесла недовольство де Богерта и некоторых сановников и молча сидела рядом с Ангердо, всячески показывая, как его поддерживаю.
С момента смерти Ателаниты прошло всего несколько месяцев. Жизнь королевского дворца понемногу менялась. Исчез сдерживающий и раздражающий короля фактор, и он весьма шустро боролся с собственной тоской. Если первые полтора месяца двор соблюдал строгий траур, король носил исключительно черные костюмы и под это дело часто отказывался от посещений королевского совета, то через полтора месяца в его покоях первый раз устроили небольшой фуршет по поводу прибытия ко двору младшей сестры Лисапеты Оранской.
Девице едва исполнилось шестнадцать лет, и графиня, пользуясь случаем, выписала ее от родителей. Девочка была хороша собой, миловидна… и пока на этом все. Займется ли она поисками богатого мужа или у дебютантки другие планы, я узнаю чуть позже. Но секретарю я наказала слушать сплетни о девице со всем возможным внимание.
Сам этот пир во время траура меня не слишком занимал: у Александра резались одновременно верхние и нижние резцы. Что дало просто потрясающий эффект: понос, высокая температура и дикие вопли. Сын кричал, потому что ему было больно, а эти безмозглые тетки ухитрились дать ему какой-то декокт от простуды, от метра Борена. Плюсом ко всему началась рвота.