Красная легенда на белом снегу
Шрифт:
— Не подходи ко мне! Грозный дух заразы забрался в стойбище! Съел людей! — еле выговорил старик Якса.
Холодный пепел на очаге был покрыт инеем. Опрокинутый котёл смотрел ледяным взглядом остатков застывшей похлёбки. Недалеко от очага лежал труп женщины, рядом — мужчины.
— Бери оленей! Езжай скорее к людям. Зови на помощь. Дух заразы одолел нас.
Сказав это, шаман снова упал на заиндевелую шкуру. Сава взялся за дело. Без особых трудностей он поймал оленей, запряг их и поехал по натоптанной дороге, которая рано или поздно должна была привести его к человеческому жилью.
Долго ли, коротко ли бежали олени, наконец они, вытянув головы, стали к чему-то принюхиваться. Олени далеко чуют
Обрадовавшись, Сава стал понукать оленей хореем. Наконец-то тёплое жильё, да и проголодался он изрядно…
Но вместо приветствия он вдруг услышал грозное:
— Стой!
Под деревом стоял человек с ружьём. Он целился из этого ружья прямо в подъезжающую оленью упряжку.
— Стой, или я тебя прикончу!
Сава онемел от страха, растерялся, у него не было сил даже остановить оленей.
— Кто ты будешь? — выбегая на дорогу, закричал человек с грозным оружием.
— Я… Сава! — остановив наконец упряжку, выдавил из себя мальчик.
— Откуда ты? Останавливался ли в чуме шамана Яксы?
— Да! Это его олени… Он болен. Просит помощи. Зовёт людей! — затараторил Сава, стараясь скорее передать просьбу старика.
— Ты был у мертвецов. Дух заразы сидит в тебе. Зачем ты лезешь к живым? — закричал человек с ружьём. — Иди назад! Уйди к своим мертвецам, посланец Красных духов.
Сава так обрадовался, увидев человеческое жильё. И вдруг такое. Он был в недоумении. Он не знал вековечного закона тайги: людей из стойбища, где порезвился Красный дух — оспа, рассматривали как добычу заразы, как беглую жертву духа болезни. Их считали отрешёнными от жизни. С ними не общались. Таким способом люди пытались спастись от эпидемии.
— Поверни оленей, или я сейчас же спущу курок! — уже перед самой упряжкой бесновался человек с оружием. Только тут Сава признал в кричавшем Осьмар Ваську. Сава знал, что Осьмар Васька зря слово не скажет. Спустит курок — и не дрогнет.
Дёрнул вожжой и повернул оленей налево. Олени не хотели идти обратно. Пришлось их понукать хореем. Голова Савы кружилась от голода. Слабость охватила его. Временами он терял сознание. Ему казалось, что он едет по пустыне царства мёртвых, над которой повис вечный туман. Серая дымка, которая стелилась над низкорослыми тундровыми деревьями, не нарушала этого впечатления.
Неизвестно, сколько прошло времени, но когда Сава пришёл в себя, то увидел перед собой то же стойбище мёртвых. Олени спокойно стояли. Собака бегала вокруг нарты, жалобно взвизгивая. Сава хотел встать, но в тот же миг со стоном повалился обратно на нарту. Голова кружилась, глаза туманились. Но сознание не покидало его. Теперь он был сосредоточен на одной мысли: добраться до чума, сказать шаману Яксе о случившемся. Он старый, что-нибудь придумает… Да и вдвоём легче…
Приняв решение, Сава хотел встать. Спустив ноги с нарты, он сделал попытку подняться. Но не смог, свалился со стоном на снег. Полежав немного, собрав все силы, он пополз к входу в чум. В чуме стоял полумрак. Тишина. Холодный пепел на очаге был покрыт снегом, падавшим сверху, через открытый дымоход.
— Дедушка Якса, — сказал как можно громче Сава. Но никто ему не ответил. Тишина смертная стояла в чуме. Старик Якса лежал у самого очага. Сава хотел разбудить его, но Якса лежал неподвижно около мёртвых. Мальчика охватил ужас. Ему очень хотелось есть. И вся надежда была на старика. Теперь он… Чувство голода заставило Саву двигаться. И он пополз к выходу… Олени, на которых он приехал, смирно стояли в упряжке. В них заключались и пища и питьё. Сава привязал оленей к дереву, достал нож. Встать на ноги он от слабости не мог. И потому ползком на коленях добрался к левому боку оленя. Олень повернул к Саве голову и дружелюбно на него посмотрел, будто приглашая его действовать смелее.
Опираясь о нарты, мальчик наконец поднялся на ноги. Придерживаясь левой рукой за шею оленя, чтобы не упасть, он правой рукой поставил нож против сердца оленя. На мгновение в мальчишеской душе шевельнулась жалость: этот олень возил его и теперь так ласково смотрел на него. Но делать было нечего: очень хотелось есть. К тому же с детства ему, как любому манси, внушалось, что олени нужны людям только как средство для жизни. И любой олень сочтёт за счастье, если на нём ездят или съедят его. Но не просто так съедят, а с почестями, обращаясь к духам.
По примеру взрослых, прежде чем всадить в оленя нож, Сава заговорил, обращаясь к духу оленя:
— Ты, взирающий с высоты оленьей головы, видишь мою беду и мой страх! Если ты милостив, пожалей меня, отдай мне кровь свою. Пусть твоё сердце будет жить во мне. Пусть я буду и оленем и человеком. Мы с тобой будем вдвое сильнее. Отведи духов болезни и смерти, сделай лежащего сидящим, сидящего ходящим, ходящего бегающим, быстроногим хранителем человеческого и оленьего рода!..
Сказав так, как поступали обычно взрослые, Сава изо всей силы нажал на нож и навалился на него тяжестью своего тела. Животное, судорожно вздрогнув, рванулось с места, но тут же рухнуло на белый снег. Сава знал, что дальше делать. Не раз он принимал участие в освежевании оленя. Но сегодня у него совсем не было сил. И потому, прорезав оленю брюхо, просунув руку в отверстие, он припал губами к краям выреза, в котором уже булькала дымящаяся на морозе кровь. Сделав несколько глотков, он остановился. После стольких дней голода даже пить сразу было нелегко. Напившись тёплой крови, съев одну из почек, которую ему с трудом удалось достать изнутри, он опять забылся. Потом всё было как во сне. Ему казалось, что он попал в подземное царство, царство мёртвых. Перед ним появился дух подземелья Куль. И он боролся с ним. Было страшно. Саву бросало то в холод, то в жар… Но в это время заскрипели копыта добрых оленьих духов. И над собой Сава вдруг услыхал что-то невероятно-волшебное.
— Да это же сын мой! — воскликнула над самой его головой женщина голосом, так похожим на голос мамы. — Он жив ещё! Жив! Шаманы, волшебники, чародеи, спасите моего сына! Дам вам оленей сколько надо! До смерти буду молиться духам за спасение сына!
В полудрёме Сава слышал голос мамы, этот родной голос не тонул средь голосов других, говоривших наперебой о Красном духе заразы.
Не раз Сава слышал про Красного духа заразы, про оспу. Бабушка про него рассказывала, показывая на лицо и плечи свои. Лицо и плечи бабушки усеяны маленькими красненькими пятнышками. Эти знаки наложил Красный дух заразы, который прикоснулся к ней ещё в детстве, но не смог осилить её. Упрямая бабушка очень хотела жить. Добрый дух души её победил злого Красного духа. И она до сих пор живёт. Добрые выживают. Надо быть добрым.
Так думал Сава в полудрёме…
Он лежал на шкуре, раскинув руки, с полуоткрытыми глазами и ртом. Дыхание его было прерывисто, нижняя челюсть чуть заметно двигалась.
Когда другие замолчали, сквозь полудрёму Сава вдруг услышал рыдания матери. А себя снова увидел в царстве мёртвых, в царстве теней. В немой равнине в сумрачном свете стояли чумы. Тучами летали комары. Без присмотра, без охраны бродили олени. Их рога колыхались, как кустарник в сильный ветер. У пустого чума колебались чьи-то тени, чуть напоминая людей. Где-то частой дробью стучал бубен, кто-то пел тоскливо песню, кто-то плакал…