Красная легенда на белом снегу
Шрифт:
— Ох, шаман-девка, о волшебница! — восклицал он, ласково глядя на доктора Ию.
Вспомнил он, как мудрый старец,
Безызвестный заклинатель,
Наставлял
Никогда не возвращаться
И не ведать страха смерти!
Также вспомнил он, как в детстве
Лазил в норы за стрижами…
Вспомнил, и ему на сердце
Стало веселей и легче…
Якса подвинулся поближе к теплу, подбросил в очаг дров. Огонь осветил его похудевшее за время болезни лицо.
Собака, похожая на росомаху, греется, свернувшись калачиком, под боком у старика. Чу! подняла голову, навострила уши. Нет, на улице ничего не слышно. И в чуме только двое: Якса да Журавль.
— Я много живу, — негромко начал Якса, глядя на своего воспитанника. — Кочевал я по Уралу, и на западных её склонах и на восточных — всюду бывал, где манси живут! И всюду бедность!
Якса глубоко вздохнул. Потрогал огонь палочкой. Искры полетели звёздочками, отражаясь в глазах его, которые казались теперь такими ясными, сосредоточенными.
— Говорить нам надо. Надо оставлять сердце открытым, как глаза. Пусть отражается в нём огонь, и думы, и желания.
Не сразу стал я шаманом. Был я обыкновенным мальчиком. С бабушкой жил, как Эквапыгрысь, наш сказочный герой. Всё началось со сказки, которую рассказала бабушка. Послушай и ты её.
Эквапыгрысь с бабушкой живут. Живут в домике на тундровой кочке, появившейся неизвестно откуда. Однажды зимой бабушка пошла по воду. Зачерпнула из проруби воды в берестяное ведёрко, хотела идти обратно, да вдруг увидела диво: вода в проруби вдруг закипела. Как в котле, кипит, пенится, расплёскивается.
— Сколько живу, такого чуда не видывала, чтобы в проруби вода кипела. Это что же такое будет? — с удивлением говорит бабушка.
Не успела слова промолвить, как из проруби окунь выскочил, трепыхнулся, отряхнулся и человеком стал. Красивый такой, настоящий богатырь. Из-за пояса топорик вынул, от каждой своей голени по кусочку кости отколол. Из одного куска древко стрелы сделал, из другого наконечник вытесал. Вместе связал, получилась стрела. На берегу лесной речки громадный камень лежал. Натянув богатырский лук, он выпустил стрелу в камень. И тот камень был насквозь пронзён. И говорит богатырь бабушке:
— Придёшь домой, Эквапыгрысю скажи: в колдовстве и волшебстве если со мной сравняется, то пусть по моим следам идёт, в тот край, где правду найти сможет. Если же в колдовстве и волшебстве со мной не сравняется, то пусть не ходит никуда.
Пришла домой, поставила берестяное ведёрко на пол, вода в нём, как в котле, кипит, пенится, расплёскивается.
— Бабушка, ты по воду ходила, что же ты видела? Какое слово мне принесла? — спрашивает Эквапыгрысь, озорно поблёскивая глазами.
— Дорогой мой, какое же я тебе слово принесу? По воду ходя, разве что услышишь?
Вода в ведёрке пуще прежнего кипит, пенится, плещется.
— Хоть ты и говоришь — ничего не видела, никакого слова мне не принесла, и всё же что-то там случилось! — не унимается Эквапыгрысь, подступая к бабушке.
— Есть для тебя слово, внук мой, — говорит бабушка. — Из проруби выскочил окунь, на моих глазах превратился в богатыря. Сделал стрелу, выстрелил. Стрела пронзила камень насквозь. Потом мне сказал так: «Если у Эквапыгрыся в волшебстве и колдовстве со мною сравняться сил хватит, — по моим следам правду искать пусть идёт. А если силы не хватит, — пусть не ходит».
И пошёл Эквапыгрысь искать правду по земле, колдуя и священнодействуя, меряясь со встречными силой рук и слова.
Слушал я эту сказку, — проговорил с лёгким вздохом шаман Якса, — и мне захотелось быть Эквапыгрысем. Так же как у него, у меня была лишь одна бабушка. Ни отца, ни мать не помню. Не знаю, откуда я. И решил я по земле идти, искать правду-счастье.
— Не ходи, сынок, ты ещё маленький. Да и в мире много злых духов.
— Пойду, пойду! — твержу я.
Бабушка видит, что я не отступлюсь, — согласилась:
— Ну, коли так хочешь, иди.
Снарядила меня, вкусной муксуновой юколы дала, луком и стрелами вооружила. А ещё дала лапку гагары, нож, многострунную арфу — журавль.
— Журавль и лапка гагары — от твоего дедушки, он был колдуном. Нож — от отца-охотника тебе в наследство. Попадёшь в беду, — вспомни о них, — сказала на прощание бабушка. И ещё молвила: — По той дороге, что за домом лежит, не ходи. Там люди живут. Среди них много хитрых.
— Ладно, не пойду.
— По этой дороге иди, что у двери начинается. Она в лес ведёт. В лесу — звери, птицы, духи. Духов много, как деревьев. Если не будешь нарушать законы леса, воды, неба, — с духами найдёшь общий язык, счастлив будешь.
Я простился с бабушкой, по указанной ею дороге пошёл. Бабушка стоит у двери, смотрит, как я иду, настоящим охотником с собакой, и радуется и плачет…
А я немного отошёл, да и повернул по дороге, которая к людям вела. Шел, шёл я, да и пришёл в Берёзов, в русский город.
По дороге я охотился, поймал соболя, белок настрелял. Думаю: пойду к купцу, продам товар — и снова в лес, к бабушке.
Обрадовался купец, что принёс соболя, угостил меня.
— Чей ты будешь? — ласково спрашивает он.
— С лесной речки, — говорю я, — где бабушка одна живёт.
— А, вот ты и попался мне! — восклицает он. — Я давно жду, когда ты подрастёшь да долг уплатишь. Ещё отец твой должен был мне двадцать пять рублей. Иди, отработай…
Но какой из меня, маленького, был работник? Таскал воду в дом купца, колол дрова, убирал навоз из хлева. А в любую свободную минуту я пел, играя на своём журавле.
За работу купец ругал меня, к игре моей на журавле прислушивался. Любил показывать меня гостям.